Прошедший 2022 год нужно считать даже не за два, а за четыре. В нем сошлись все времена: и мирный январь постпандемийного оптимизма, и февральский шок, и потеря экспортных рынков, и сентябрьская мобилизация, и массовая релокация, и неработающие обменники, и тяжелейшая перестройка логистических цепочек. Курс 75 рублей за доллар в январе, 120 в марте, 50 в июне и снова 75 в декабре. Разве мыслимо такое в течение одного лишь года? Неправдоподобно решительные реанимационные мероприятия, которые реализовали российские финансовые власти, — это вообще отдельное наше удивление. Коматозник из 2021 года лишь по количеству китайских машин смог бы догадаться, что в стране произошло нечто экстраординарное. Тут снимаем шляпу. Впрочем, это только начало. Всем ясно, что жизнь продолжит проверять на прочность.

Ну что ж… Проверка — она для всех проверка. Кризис обострил и ускорил все малозаметные процессы на арт-рынке. Стало понятно, кто держит удар, кто выигрывает, а кто, наоборот, слабое звено. При этом новые тенденции проявлялись гораздо жестче, чем в нормальный кризис. Все предыдущие кризисы отличало то, что мы примерно понимали глубину и срок восстановления. Раньше ж было как? Нужно полтора года потерпеть — и все начнет отрастать заново. Причем даже бизнес-процессов ради этого роста менять было не нужно — только переждать. Теперь же — и говорить нечего.

Поэтому в этот раз у нас не будет ни сроков, ни прогнозов. Бессмысленно. Только наблюдения. И вот на что мы обратили внимание в 2022 году:

1. Никогда прежде на внутреннем аукционном рынке не появлялось такого заметного количества картин столь высокого класса. Да, качество предложения росло и в 2020–2021 годах. И тогда мы связывали это с пандемийной изоляцией и вынужденной концентрацией денег внутри страны. Но в 2022 году к этим факторам добавился куда более мощный — релокация. Старые коллекционеры и семьи, в которых хранились шедевры, стали срочно собираться в дорогу. И настало время срочно продавать то, с чем не планировали расставаться.
    
2. Вопреки формальной рыночной логике, рост предложения высококлассных картин на рынке не привел к обрушению цен. Да, по отдельным художникам они скорректировались вниз. Условно, Беленка, которого в 2021 году можно было продать за 2 000 000 рублей, в прошлом году удавалось купить даже за 1 600 000–1 800 000. Называть ли такой сдвиг падением? Да нет. По нынешним временам считай отделались легким испугом. Что с остальными? Как всегда, были авторы, которые в среднем за год здорово прибавили. В ряду подорожавших можно отметить топовые вещи Бориса Свешникова, Игоря Вулоха, Дмитрия Краснопевцева. Тренд это или случайность — второй вопрос. Но по крайней мере из причин роста цен точно можно исключить какие-то искусствоведческие прорывы, новые публикации или резонансные выставки. Ничего этого в отношении данных авторов не было. Просто из закромов на рынок вышли работы шедеврального уровня, и появились покупатели-маркетмейкеры, которые крепко за них поборолись. И вот тут мы переходим к третьему важному наблюдению.
    
3. 2022 год стал годом новых маркетмейкеров. Что произошло? В сегменте послевоенного неофициального и современного искусства аудитория довольно четко разделилась на две группы. Живопись и графика до 200 000 рублей пережила обвал продаж на 80% по сравнению с довоенными временами. На практике это ощущалось как практически полная остановка продаж. Одновременно живопись и графика за 200 000–500 000 рублей в прошлом году неожиданно превратилась в «зону эмоциональных покупок» для процветающих покупателей. Здесь работало правило «понравилось — купил». Шедевров за такие деньги почти не бывает. Но интересные знаточеские вещи и неожиданные находки «для заполнения лакун» — да, такие вещи покупали. Например, за близкие деньги можно было купить рисунок Зверева из собрания Костаки, портрет Яковлева или небольшую живопись Немухина с серийным сюжетом. Такие работы приобретал не средний класс в расчете на доходные инвестиции (как прежде), а именно богатые люди для удовольствия. Поэтому огонек в сегменте так или иначе теплился.
   
   А единственным сегментом, где в 2022 году жизнь била ключом стал рынок «миллионников», то есть картины за 1 000 000–7 000 000 рублей. Цена обязывает, за такие деньги выставлялись работы действительно убойного музейного уровня, шедевры. И это привлекло тех самых новых маркетмейкеров — узкий круг новых состоятельных коллекционеров, которые в кризисных условиях не утратили энтузиазма, нарастили финансовые возможности и уезжать по-прежнему никуда не собираются. Мы своими глазами видели, как за один только 2022 год такие люди успели собрать коллекции высокого музейного уровня. Для сравнения: в прежние времена коллекционеры тратили 5–10 лет на поиск и ожидание работ столь высокого класса. А новым энтузиастам все удалось за год. Впрочем, у активности маркетмейкеров есть не только плюсы, но и минусы. К числу последних относится эффект распугивания остальных покупателей. Стоило маркетмейкеру обозначить интерес, как у многих серьезных участников аукционов опускались руки: «С такими бойцами тягаться невозможно». То есть речь идет о сокращении круга потенциальных покупателей и определенном нарушении баланса. К счастью, угроза пока больше теоретическая. Но в голове держать нужно.
    
4. Впервые проявился «фактор отсутствия Сотбиса». Проблемы с зарубежными аукционами, где дорого продавались лучшие русские картины, начались еще в пандемию. Из-за авиасообщения и логистики. А после февраля 2022 года ведущие аукционы мира прекратили проведение «русских торгов». Покупатели были вынуждены всеми правдами и неправдами вытаскивать уже оплаченные работы или добиваться возврата денег. Ряд европейских аукционов даже второго-третьего ряда и вовсе перестал допускать к торгам покупателей с русскими фамилиями и телефонами. Все это закономерно должно было сразу же развернуть поток высококлассных русских картин на русский же аукционный рынок. И мы этого ждали. Но этого не произошло. Точнее, не сразу. На самом деле почти весь 2022 год мы фиксировали, что никакой «фактор отсутствия Сотбиса» не срабатывал. Лишь в конце 2022-го процесс стал докатываться: те картины, которые раньше с удовольствием взяли бы себе на торги «сотбисы-кристисы», оказались на внутреннем аукционном рынке. И мир не рухнул. Топовые вещи прекрасно нашли здесь местных покупателей по вполне себе «сотбисовским» ценам. А это в свою очередь привело к тому, что…
    
5. Хозяева картин стали впервые применять новую тактику: стали сразу выставлять топовые работы на аукционы, минуя путь частных продаж. Тут нужно пояснить. Раньше большинство продавцов (владельцев работ) шло по другой схеме. Хорошую вещь сначала отдавали «в работу» дилерам или галеристам. Те предлагали картину «по связям» — пересылали фото по клиентской базе, называли цену с запасом на торг. Занимало это несколько недель, а то и месяцев. И лишь «отработав» по связям, вещь решались выставлять на аукцион. Казалось бы, логично. Но не все так просто. Иногда в результате активной «торговли по вотсапу» хорошая вещь поступала на торги изрядно «засмотренной». «Четвертый раз гоним этого кабанчика мимо его высочества, а его высочество, извините за выражение, мажет и мажет». В итоге правильные покупатели (а их не бывает много) смотрели онлайн-каталог и ворчали: «Нам эту картину предлагали три раза разные люди и цену называли то 30 000 долларов, то 45 000 долларов». Ясно, что с разных сторон картина предлагалась с разными наценками. Это раздражало. А главное, утрачивалось чувство эксклюзива. В результате начинался торг вниз — словом, так себе сценарий. Но в прошлом году что-то изменилось. Мы заметили, что некоторые владельцы высококлассных работ перестали отдавать их в работу «по связям» (хотя могли), а сразу выставляли на аукционные торги. И в этом случае эффект порой превосходил самые смелые ожидания. Незасмотренный шедевр вызывал нешуточную борьбу, и «эксклюзив» зачастую уходил с заметным превышением резервной цены. Мы пока не можем сказать, что эта практика стала тотальной. Рынок искусства для этого слишком инерционен и традиционен. Но то, что маятник предпочтений продавцов качнулся в сторону открытых продаж — это факт.

Что ж. Пора подводить итоги 2022. С одной стороны, мы пережили первый настолько чудовищный сложный год. Год сплошных аномалий и абсурда. Казалось, все шло не по плану. Но одновременно этот год стал неожиданно успешным для аукционного рынка искусства — лучше, чем 2021 и 2020. Появились новые покупатели-энтузиасты, появились высококлассные работы. Это факт. Но сейчас мы можем лишь строить предположения, случилось бы такое без санкций и массовых отъездов? Одновременно тут требуется делать массу оговорок. В частности, мы не можем знать всей картины и можем уверенно судить только о сегменте нонконформистов. Поэтому не факт, что в русской классике так же хорошо (например, рынок имен второго ряда точно лёг — мы знаем). Тем более нам не дано знать, перерастет ли позитив на рынке шестидесятников в долгосрочный тренд? Или речь о временном улучшении накануне стагнации? На это нет ответов. Как и на тысячу других вопросов, которые в прошлом году и вовсе запретили задавать.

Другими словами, мы не знаем, как долго продлится переходная эпоха. Но у нас есть проверенный рецепт как пережить сложные времена. Замечено, что именно искусство помогает в такие моменты сохранять здравомыслие и находить новые смыслы. В нем всегда можно найти отдушину, изучить его философию и прочувствовать исторический контекст. И, может быть, удивиться, как многое в нынешней жизни повторяется из того, что уже было 60 лет назад.

И это еще один урок: активные люди всегда как-то справлялись. Находили возможности. Выстраивали отношения с агрессивным социумом. И часто выходили в схватках победителями. Все будет хорошо. Удачи!

Константин Бабулин, Владимир Богданов, специалисты аукциона ArtSale.info