Перед нами восьмидесятые годы Свешникова — его условно «сине-зеленый период», для которого характерна плотная дивизионистская манера. Знатоки творчества художника ценят этот период за глубокую проработку, фактурность, сюжетную насыщенность и особое мистическое настроение.

Пётр Беленок — главный пророк русского катастрофизма. Участник полузапретных выставок, художник греческой галереи Костаки, друг Эдуарда Лимонова. Его стихия — рассказ о борьбе человека с непознанными силами. В его работах можно найти много метафор и даже предсказаний (например, о Чернобыльской катастрофе). Но по большому счету Беленок всегда обращался к вечной теме противостояния добра и зла.

Классический Штейнберг музейного класса. Размер под метр. На светлом фоне. В среде профессионалов торговли бытует мнение, что светлый Штейнберг более востребован коллекционерами, чем темный. На наш взгляд, это преувеличение. Всегда решает комплекс факторов: экспертиза, цена, техника, размер, период и сюжет. В этом случае — можно признать, что все факторы успеха собрались вместе.

Белые пейзажи — одна из трех самых востребованных тем в творчестве мастера медитативной условности, шестидесятника Игоря Вулоха. Перед нами образцовая вещь особо ценного периода. Эта работа была долгие годы спрятана за рубежом и, можно сказать, лишь чудом вернулась в Россию.

Пожалуй, перед нами одна из двух лучших картин Василия Ситникова, что мы когда-либо выставляли. Образ храма, проступающего в утреннем тумане — это известная повторяющаяся тема в творчестве Ситникова. Но конкретно эта картина — не просто воздушная и вдохновенная, но еще очень личная и ностальгическая.

«Ваза с костями» — «гризайль» 1963 года. То есть начало особо ценного периода и особо ценимая коллекционерами техника. Гризайль, напомним, это техника, когда работа выполняется в одном цвете, лишь с тоновыми вариациями. «Ваза с костями» много лет провела в зарубежных собраниях и вот сейчас появилась на открытом рынке. Работа довольно крупная, подписная, строгая и эффектная.

Странные кривые железяки, уложенные художником, не обманут никого, кто учился в музыкальной школе. Да, слева — явно фрагмент басового ключа, а справа — форма ключа скрипичного. О природе появления музыкального шифра в натюрморте Краснопевцева у нас есть свои догадки. Известно, что именно в это время — на рубеже 1950–60‑х годов — Дмитрий Краснопевцев познакомился с легендарным пианистом Святославом Рихтером.

В сложной шипастой конструкции иностранный зритель увидит максимум конструктивистскую абстракцию. А вот всякий рожденный в СССР прищурится и безошибочно узнает консервный ключ. Для молодежи поясним, что была такая примитивная открывашка для бычков в томате и прочего «мирового закусона». Собственно, именно такую штуку безуспешно искал герой Аркадия Райкина на вернисаже в Греческом зале. Помните?

Обратите внимание — 1961 год! Самое начало периода известности. Совсем недавно Костаки увидел работы Плавинского на квартирной выставке искусствоведа Цырлина и начал их покупать. Уже скоро картины Плавинского стали покупать зарубежные дипломаты, которые увозили их из СССР. Страсть и стихия Плавинского — палеоморфология, переосмысление древних знаков и символов. Там, где обычный человек видел лишь признаки упадка и разрушения, Плавинский видел напоминание о скоротечности жизни, ее бренности и метафору «суеты сует».

«Незаконченный пасьянс» принадлежит к самому ценному и редкому периоду в творчестве лианозовца Владимира Немухина. Конец 1960‑х — это время, когда все основные открытия сделаны, техника и технология отработаны, а сил и времени хватает на масштабные вещи — для вечности. Именно за картины такого уровня на пике цен 2007–2008 годов коллекционеры на русских торгах платили сотни тысяч долларов.