Виртуоз, способный за считанные минуты создать шедевр при помощи простенького набора красок, пары окурков и остатков закуски. Выдающийся импровизатор. Яркий представитель арт-подполья, вечно преследуемый по чудовищным советским законам. Из тех, кто на рожон не лез. Но если прижмут, то держись. Требуют явиться на ковер к всемогущей министру Фурцевой? Пожалуйста — приду в лохмотьях и с торчащими из дыр мятыми газетами. Так, чтоб сразу отпустили подобру-поздорову. Кто вообще этот Зверев? Чудак? Скоморох? Или тонкий фрондер, провоцирующий органы и функционеров от культуры?

Сегодня его работы нарасхват. Мастерством Зверева восхищается уже третье поколение коллекционеров. Выставки по-прежнему собирают аншлаги. Издаются мемуары и монографии. За его работы на аукционах борются десятки покупателей. В Москве работает целый частный музей его имени. Зверев, как и 60 лет назад, — легенда, феномен и гордость. Только больше не в узком кругу «своих», а в национальном масштабе.

Впрочем, ошибкой было бы считать, что все просто души в нем не чают. Для тех, кто не терпит инаковости, Зверев — фигура просто одиозная. Неприкаянный вечно хмельной бродяга, кочующий по чужим домам, да застольям. Дебошир в неопрятной одежде, предпочитавший спать на полу у батареи на газете. Человек «со справкой», набивающий в холод рукава газетами и носивший рубашки наизнанку швами наружу. Крепко пьющий художник, не реализовавший в полной мере свой талант. Нищий. И поэтому рисующий портреты за «рупь» или «трешник», чтобы тут же спустить на выпивку и нехитрую закуску. Спорить с ними можно долго, но насильно мил не будешь.

Те, кто знал художника лично, советуют не принимать прочитанное в мемуарах за чистую монету. Предупреждают, что Зверев был натурой артистичной. Он любил зрителя и перевоплощался в его присутствии. Поэтому многое в исполнении Зверева нужно расценивать как представление, перфоманс, хэппенинг. И дымовую завесу. Добавляют, что несмотря на бросающиеся в глаза причуды Зверев был весьма себе на уме. И уж совсем не так прост, как казался. Его пыльная одежда, перепачканная краской, незадолго до этого была дорогим фирменным дефицитом, подаренным покровителем Костаки и иностранными коллекционерами. Плащи у «бродяги» были получше и подороже, чем у большинства советских пижонов. А отдельные его заказчики были щедры настолько, что он уходил от них с пачками купюр в карманах. Точнее уезжал. Так как «в булочную» и в другие места Зверев мог позволить себе ездить на такси. На сберкнижках Зверева, которые хранились у друга и душеприказчика Игоря Кузнецова, лежали десятки тысяч советских рублей. Как минимум от Оксаны Асеевой за проданную дачу на Николиной горе. Словом, деньги у «нищего» художника не просто водились, их было куры не клюют. Понятно, что в СССР даже с большими деньгами было негде особо разгуляться. Но уж точно не было никакой нужды быть скверно одетым, ночевать у друзей, да и писать картины на заказ ради пропитания.

Тогда что это было? И зачем было нужно?

Кочевую жизнь и отдельные причуды художника можно объяснить следами душевного расстройства (легендарная подозрительность, рубашки наизнанку швами наружу, да обтирания водкой — это не просто так). Но чаще диковинное поведение Зверева было элементом игры в рамках амплуа, избранного для себя художником. Друзья художника недаром обращают внимание, что его образ жизни был своего рода формой защиты от преследования. Иногда мнимого, а иногда реального. Например, Зверев действительно панически боялся милиции. И небезосновательно: снова заберут, снова изобьют. А то и посадят. Парадоксальным образом один из главных наших мастеров второй половины XX века по советским законам считался не художником, а тунеядцем, ведущим паразитический образ жизни. Зверев же не был членом Союза художников. А значит, в любой момент — под суд по 209-й статье. А дальше срок, исправительно-трудовая колония, принудительное лечение — что угодно. Дамоклов меч «тунеядства» висел над Зверевым большую часть жизни, по крайней мере до середины 1970-х годов. Лишь после организации горкома графиков на Малой Грузинской Владимир Немухин выправил Звереву вожделенную «корочку» члена горкома. С ней стало поспокойнее. Но дело не только в «тунеядстве». Художнику угрожало немало других опасностей. Исторически заказчиками Зверева были иностранцы, послы и дипработники. Были ситуации, когда дипломаты тайно провозили его в посольства на сеансы. За это тоже могли «взять на карандаш». Потому лучше прятаться, притворяться, валять дурака. Так он и делал. Исчезал, путал следы, «залегал на дно». Его «хоронили» несколько раз. По Москве периодически прокатывался слух «Зверев умер». А он «воскресал» как ни в чем не бывало. Сегодня такое поведение назвали бы разумным социальным камуфляжем. А тогда со стороны его поступки выглядели вызывающими и доставляли немало хлопот окружающим.

Увы, за байками о странностях и житейских «подвигах» Зверева новое поколение коллекционеров рискует упустить главное. При всей своей человеческой сложности и творческой неровности Зверев был действительно исключительным талантом. Самородком. Что называется, художником от Бога. Что рождаются раз в 100 лет. В 1950-е Зверев был способен рисовать часами и достигать буквально физического экстаза в процессе работы. Его недаром считают виртуозом, мастером наброска и стремительного рисунка. Да, в его творчестве случались и неудачи, и проходные вещи. Но зато какие из-под его кисти выходили шедевры! В 1950–1960-е годы в расцвете сил Зверев был способен творить чудеса. И пусть к концу жизни шедевральных вещей стало меньше, но они появлялись. Я, к слову, по-прежнему считаю, что «водораздел» по 1966 году (дескать, после этого года Зверев стал рисовать хуже, на потребу публике) — это не больше, чем мистификация, придуманная обидевшимися на художника людьми. Да еще и повторяемая самим Зверевым в качестве этакой бравады: раньше я рисовал для себя, а теперь я превратился в «народного» художника. Лично я не нахожу обоснований для подобного резкого разделения на «до» и «после».

Тем не менее формальные критерии ликвидности и ориентиры на рынке уже сложились. С этим «общественным мнением» можно соглашаться или не соглашаться. Но если вы покупаете с инвестиционным прицелом, то учитывать его придется. В частности, год создания по факту действительно влияет на цену и на ликвидность. Особо ценным у Зверева считается период конца 1950-х — начала 1970-х. А «поздний Зверев» (художник умер в 1986-м) ценится меньше. Несмотря на это повторю: в первую очередь я бы советовал обращать внимание не на год создания работы, а на ее энергетику, вдохновенность и качество.

С учетом этого какие приоритеты стоит ставить коллекционерам и инвесторам? За чем стоит охотиться в первую очередь?

1. Картины (живопись) на особо востребованные сюжеты: Дон Кихоты, сосны на Николиной Горе, цветы, животные. Любой из этих сюжетов способен вызвать нешуточную борьбу среди разбирающихся людей. Дон Кихот — романтический образ непонятого одиночки, с которым сравнивал себя сам художник. Николина Гора — дачное место, где был дом музы, Оксаны Асеевой. Цветы у Зверева встречаются просто фантастической красоты, но писал он их, увы, редко. Что касается животных — то это тоже давняя страсть Зверева, еще со дворца пионеров. Он многие дни проводил в зоопарке, восхищался грацией братьев наших меньших, ловил интересные моменты. Неслучайно картины с животными у него выходили очень вдохновенными, с характером.
   
   Сегодня живописные Дон Кихоты кисти Зверева могут стоить в диапазоне 10 000–25 000 долл. Большие виды Николиной Горы — 20 000–30 000 долл. А может, и больше — их днем с огнем не сыскать. Живописные цветы и картины с изображениями животных могут стоить в районе 15 000 долл. Все это сюжеты редкие, и их нужно «ловить».
   
   
   
   
    
2. Живописные портреты. Это фирменный формат Зверева, самый узнаваемый его жанр. Характерную портретную манеру Зверева старались имитировать многие художники. По факту большинство подделок, встречающихся на рынке, — это именно портреты «под Зверева». Тем не менее: хороший зверевский женский портрет маслом быстро находит своего покупателя в ценовом диапазоне 6 000–8 000 долл. Дороже прочих стоят портреты известных людей и музы Оксаны Асеевой. Они же и наиболее ликвидны. Качественные мужские портреты стоят дешевле, от 5 000 долл.
   
   
    
3. Совместные работы Зверева. Картины Зверева, написанные в соавторстве, встречаются на рынке нечасто. Некоторые, например, написанные вместе с Арсением Седугиным, я за много лет вообще не встречал в продаже. Но они существуют. Известны работы Зверева, написанные совместно с художниками Джино Синигальей и Виктором Казариным, друзьями по горкому. Картины Зверева-Казарина встречаются чаще остальных. К тому же они лучше всего каталогизированы, потому что участвовали в посмертных выставках «Зверев — Казарин». Анатолий Тимофеевич Зверев жил и работал в квартире своего друга Виктора Семёновича Казарина в 1986 году. Они вместе написали цикл больших живописных произведений, подписанных КАЗ или КЗ. Это вещи по полтора-два метра. Картин такого большого размера Зверев до встречи с Казариным не писал. Для него это было приключение, новый опыт. Вещи получились вдохновенные, мощные — среди них есть и безусловные шедевры. Увы, Казарина теперь тоже нет в живых. Виктор Семёнович умер месяц назад. А совместные картины живут в частных собраниях, иногда выходят на аукционы. За полутораметровые холсты просят сегодня в районе 8 000–10 000 долл.
   
   
    
4. Графика конца 1950-х — 1970-х годов на уже упоминавшиеся особо востребованные сюжеты — с Дон Кихотами, пейзажами, натюрмортами, да жанровыми сценами. В эту же категорию попадают рисунки «авангардного цикла» — с геометрией на языке супрематизма. Особо удачные крупные рисунки Анатолия Тимофеевича сегодня могут стоить 7 000–10 000 долл. То есть в полтора раза дороже портретов маслом. И их можно довольно быстро продать — спрос обеспечивает широкая база коллекционеров. Обратите внимание, что все вышеперечисленное справедливо лишь для особо удачных рисунков, а не любой графики вообще.
    
5. Небольшие рисунки и «быстрые» графические портреты. Во времена горкома графиков Зверев рисовал портреты посетителей выставок за три минуты. Это было своего рода лихачество, трюк для изумленной публики. Но зачастую выходило талантливо. Карандашные и акварельные портреты, за которые ему платили рубль или три, стоят сегодня в районе 20 000–120 000 рублей. Но в доллары я специально не перевожу, так как вряд ли данные рублевые цены будут корректироваться вслед за курсом. Простые рисунки Зверева — узнаваемые, декоративные, иногда прям украшение коллекции. Но для инвестиций они подходят куда меньше, чем все вышеперечисленные категории. В принципе, уже по цене об этом можно догадаться. Исключение составляют иллюстрации Зверева к произведениям любимых писателей и поэтов: Гоголя, Лермонтова и др. Это особый жанр, там есть свои коллекционеры и свои правила ценообразования. Инвестиционный потенциал у «книжной» графики выше, чем у обычной. Но до живописи, увы, он даже близко не дотягивает.

Что ж, на первое время информации хватит.

А теперь самый важный и самый ценный совет. Не покупайте никакого Зверева без наличия железобетонной экспертизы Валерия Силаева. И берите только в проверенных местах. Никаких «выгодных» покупок на малоизвестных зарубежных аукционах с рассуждениями «дураки, они просто не знают, что Зверев в России стоит дорого». Никаких покупок с рук на площадках интернет-объявлений с надеждами «а вдруг и в самом деле Зверев?». Боже упаси. Помните, что Анатолий Тимофеевич — самый подделываемый русский художник. И жулики просто обожают непуганых умников, которые хотят купить и «спекульнуть» по-быстрому.

Итого алгоритм для правильной покупки будет следующим. Нужны: правильное место — экспертиза — масло — востребованный сюжет — крепкий уровень живописи — хороший размер — хороший год.

Если за весь этот набор нужно переплатить — не страшно. Хорошая вещь и в цене «отрастет», и продать ее в дальнейшем будет несложно. Совет: если встретите классную работу — берите, сильно не экономьте. Потом вспомните добрым словом.

Владимир Богданов, специалист аукциона русской живописи и графики ArtSale.info

Смотрите также видеообзор по инвестициям в произведения Анатолия Зверева на нашем YouTube-канале: