Шестидесятник. Новатор медитативной условности. Игорь Александрович Вулох (1938–2012) — важная фигура в обойме художников послевоенного неофициального искусства. И еще яркий пример того, что талант, как вода, точит камень судьбы. Стартовые условия — чуть лучше, чем никакие. Военное детдомовское детство, отец умер от ран. Казалось бы, да куда тебе такому? Но как-то сложилось. В художественном училище повезло с преподавателем — вернувшимся в 1947 году из Китая художником Виктором Подгурским. Рядом встал человек, повидавший мир. Который в послевоенной Казани мог рассказать о восточной философии, о минимализме, о новых идеях в заграничной живописи. Дальше — дорога наверх. Многообещающего студента выводят на всесоюзный уровень. Отправляют на большую выставку в Москве, где пейзажи с размашистым мазком и портреты в фешинской манере производят впечатление и на публику, и на влиятельных людей. Академики хвалят. Одна из работ попадает на почтовую открытку (Вулох долго потом любил из раздавать). Успех. Кажется, бей в одну точку — фешинские пейзажи, восторженный реализм — и дальше катись по накатанной.

Но нет. «Захвалили» — забурчали преподаватели. Казанский самородок стал пропадать в Москве, пропускать занятия, учиться у не пойми кого то там, то здесь. В итоге надежду республиканского искусства спускают на землю. А вчерашнему баловню судьбы даже не удается поступить в вожделенную Строгановку. Неудача? Катастрофа? Драма? Нет. Знак судьбы. Все произойдет как нужно. Покровительство сталинского академика Георгия Нисского помогает поступить во ВГИК. А там новые друзья: Василий Шукшин, Игорь Ворошилов и Валентин Воробьёв. И вот она, свобода. Тарусская вольница, пьянящий воздух. И не только воздух. С помощью «Пауста» — писателя Паустовского — молодые смутьяны Вулох, Эдуард Штейнберг, Воробьёв и Каменский устраивают выставку в местном Доме культуры. «На беду» в творческом плане всех потянуло «не туда». Вместо коров и портретов тружеников села на стенах развесили чуждые советскому человеку абстракции. Да еще и пригласили гостей из Москвы, за которыми увязались иностранцы. Дальше — ясно: скандал, закрытие, увольнение директора ДК и прочие «последствия».

На этом «героические» эпизоды столкновения с властями для Вулоха заканчиваются. Нонконформизм превращается исключительно в эстетический. Больше он не участвует ни в каких резонансных выставках: ни в «бульдозерной», ни в «Пчеловодстве», нигде. В возрасте слегка за тридцать Вулох становится членом Союза художников. Регулярно участвует в официальных выставках на Кузнецком мосту и в других залах. Работает на худкомбинате. Но параллельно есть и другая жизнь. Жизнь в разговорах об искусстве с Костаки, Зверевым, Яковлевым, да с закадычным другом Геннадием Айги. Есть работа для души. Есть движение в постижении искусства. Своя самобытная манера, свой путь, в котором по-скандинавски строгие и по-восточному лаконичные пейзажи выходят на особый медитативный уровень.


 

Друзья вспоминают, что этот тихий добрый человек перед началом работы сам себе ставил формальные творческие задачи — например, ограничиться тремя красками, идти сверху вниз и добиться максимума ограниченными средствами. В последние годы он был способен писать по одной картине в день. А на закате жизни приходит и заслуженный выставочный успех. Вулоха знают и ценят в Германии и Скандинавских странах. Не к каждому на выставку приезжает лауреат Нобелевской премии по литературе Тумас Транстрёмер. Ему начинают покровительствовать новые русские и западные галеристы. В России тоже всплеск интереса. Картины закупают Третьяковка и Русский музей, проходят выставки на престижных площадках, печатаются каталоги. В самом конце жизни живописец и график Вулох подписывает тираж своего первого и единственного фарфора — серии тарелок на мотив иллюстраций к Транстрёмеру. Знает, что впереди уже почти готовы новые выставки, которым суждено было стать посмертными. Колоссальную работу делает семья — вдова Наталья Туколкина-Охота, пасынок Егор Альтман. Выставки, проекты, публикации. Семейный «Фонд Вулоха» помогает разбираться с подлинностью, возвращает в Россию «застрявшие» за рубежом работы, занимается популяризацией творчества мастера. А это все важнейшие составляющие, формирующие здоровый инвестиционный климат.


 

Теперь по традиции о деньгах. Зарубежные цены пока вынесем за скобки, отметив лишь, что на пике рынка 13 лет назад на престижных «сотбисах» и «кристисах» картины Вулоха продавались в диапазоне 10 000–25 000 долл. Потом цены скорректировались вниз, как и на всех шестидесятников, да и на русскую классику. Их можно держать в голове, но больше как исторический факт. Куда важнее знать, на что можно рассчитывать коллекционеру и инвестору сегодня. Причем не сложными путями, а на состязательных открытых аукционных торгах в России. И вот на что нужно обратить внимание в порядке убывания инвестиционного потенциала.

1. Медитативная живопись 1960–1990-х годов. Вулох не любил, когда его картины называли абстракциями, поэтому используем термин «медитативная условность». Тем более, что его минималистичные картины зачастую имели фигуративную основу и вполне жанровые названия: «зима», «осенний пейзаж», «натюрморт» и др. Было у него даже «ню», хоть и очень специфичное. Сегодня такие картины классов 50 × 70 или 60 × 80 можно встретить на аукционах в диапазоне 3 000–6 000 долл. (225 000–450 000 руб.). Те, что за три, — крепкие, но попроще. А за шесть — фактически музейный уровень. Если удается «подгадывать» классные работы за такие деньги, то это можно считать неплохой инвестицией.
   
   
   
   
    
2. Живопись и графика на бумаге класса 60 × 80. В зависимости от сюжета и степени творческой удачи, такие работы могут стоить в районе 150 000–200 000 рублей. То есть примерно 2 000–3 000 долл. Среди них встречаются особо эффектные вещи, но инвестиционный потенциал (возможная скорость роста цены) у графики в целом ниже, чем у живописи.
   
   
    
3. Фарфор — тарелки. Здесь выбор ограничен. Есть только одна серия с рисунками к Тумасу Транстрёмеру. Тарелки расписаны, как это обычно и делается, другим художником по согласованному эскизу и снабжаются подписным сертификатом Вулоха. В разных местах они стоят по-разному. Но сегодня пока еще есть шанс купить отдельные тарелки на открытом рынке за эквивалент 1000 долл. Это хороший вариант. Почти не сомневаюсь, что они тоже будут расти в цене.
   
   
    

Основные советы по инвестициям в Вулоха укладываются в стандартную логику для эффективных вложений в шестидесятников. Самая благоразумная стратегия — это аккумулировать бюджет и ждать возможности купить самое лучшее из доступного на рынке. В идеале лучше отложить искомые 6 000 долларов или чуть больше, чтобы купить крепкое произведение из музейного уровня живописи. И такие шансы сейчас реально выпадают 5–10 раз в год. Нужно выжидать, подгадывать, пользоваться моментом. И помнить, что в условиях роста экономики (пусть даже «кривого» и непропорционального) цены на картины художника такого уровня, как Вулох, да при таких движущих силах расти просто обязаны.

Владимир Богданов, специалист аукциона русского искусства ArtSale.info

Смотрите также видеообзор по инвестициям в произведения Игоря Вулоха на нашем YouTube-канале: