Перед нами важная концептуальная музейного класса работа шестидесятника Владимира Янкилевского, представителя эпического экспрессионизма. Сразу обратите внимание, что по технике и материалам перед нами строго холст-масло. Это довольно большая редкость для этого периода. В девяностые Янкилевский чаще создавал сложные композиции с экспериментальными сочетаниями картона, бумаги, коллажа, пастели. А в этот раз программная авангардная тема решена классическими техническими средствами.

Перед нами образцовый коллекционный Целков. Музейный размер — больше метра — это раз. Романтический, мягкий сюжет — это два. Здесь нет ни колюще-режущих предметов, ни каких‑то нескромных поз. Такой Целков —картина мечты для любого устроителя выставок. Все ласково: стол, груши, внимательный персонаж. И провенанс идеальный — из семьи.

Во‑первых, шестидесятые годы. Во‑вторых, холст, а не картон. В‑третьих, есть история музейных выставок и публикации в каталогах. Впрочем, так начинать не совсем правильно. В первую очередь, перед нами все‑таки исключительной красоты вещь, да еще и в довольно редкой для Вулоха синей гамме. Идеальный коллекционный вариант.

Краснопевцев особо ценного периода. Здесь есть все, что ищут коллекционеры Краснопевцева: поэзия, гармония, равновесие, восторг покоем. Не все знают, что натюрморты Краснопевцева зачастую имеют свой тайный сюжет. И эти безмолвные кувшины можно рассматривать как драму одушевленных персонажей.

«Какой удивительный зимний Беленок!» — воскликнул один из коллекционеров, когда увидел картину в нашем офисе. Да, оптимистичный светлый Беленок считается редкостью. Еще большей редкостью считается использование женских образов. А уж тем более моделей в зазывных позах.

Белые пейзажи — одна из трех самых востребованных тем в творчестве мастера медитативной условности, шестидесятника Игоря Вулоха. Перед нами образцовая вещь особо ценного периода. Эта работа была долгие годы спрятана за рубежом и, можно сказать, лишь чудом вернулась в Россию.

Странные кривые железяки, уложенные художником, не обманут никого, кто учился в музыкальной школе. Да, слева — явно фрагмент басового ключа, а справа — форма ключа скрипичного. О природе появления музыкального шифра в натюрморте Краснопевцева у нас есть свои догадки. Известно, что именно в это время — на рубеже 1950–60‑х годов — Дмитрий Краснопевцев познакомился с легендарным пианистом Святославом Рихтером.

В сложной шипастой конструкции иностранный зритель увидит максимум конструктивистскую абстракцию. А вот всякий рожденный в СССР прищурится и безошибочно узнает консервный ключ. Для молодежи поясним, что была такая примитивная открывашка для бычков в томате и прочего «мирового закусона». Собственно, именно такую штуку безуспешно искал герой Аркадия Райкина на вернисаже в Греческом зале. Помните?

Букеты у моря — вероятно, самый узнаваемый и самый популярный в среде коллекционеров сюжет Бурлюка в его американском периоде. Как суперслон у Немухина. Его хотели все. Соперничать по востребованности с цветами у моря могут, пожалуй, лишь неопримитивистские крестьянские сцены — с бабами, коровами да избами.

Покупателями работ академика и профессора Императорской академии художеств Юлия Клевера были русские императоры Александр II и Александр III. Его картины приобретал Павел Третьяков. Помимо подчеркнутой декоративности, работы Клевера отличает тонкая философская меланхолия. Это своего рода жанр ванитас, реализованный в технике пейзажа. Клевер не столько фиксирует красоту природы, сколько делится размышлениями о суетности и мимолетности жизни, ценности каждого ее момента.