По идее, хорошо сразу всё. Художник — первого ряда. Работы — всё еще доступны на рынке. Цены — на любой кошелек: от 30 000 до 800 000 рублей. Картины — узнаваемые, эффектные, интерьерные, не просто приковывают взгляд, а оттягивают на себя внимание. Казалось бы, идеальные условия для старта собрания. Но тем не менее со Свешникова коллекционировать обычно не начинают.

Почему? Работы этого автора требуют от будущего владельца не только погружения в тему, но и определенной коллекционерской смелости. Обитатели миров Свешникова — фантасмагорические персонажи, черти, падшие ангелы, обтянутые кожей черепа с узкими губами (на самом деле автопортреты самого Свешникова), да еще и приглядывающая за всеми смерть-подружка. Мыслимо ли повесить такой «хоррор» дома?

Со временем скепсис проходит. А поначалу — да: начинающие коллекционеры если и покупают (имя все-таки!), то стараются выбрать сюжеты помягче. В первую очередь ищут вещи, что называется, коммерческие — без мертвяков, без могильных оград, да чертей поменьше. Почти двадцать лет назад я выбирал точно так же. Теперь шибко жалею. Быть бы тогда посмелее. Ведь сегодня понятно, что подбирать Свешникова по критерию «помягче» — это все равно что искать «поспокойнее» у Рембрандта, «попозитивнее» у Гойи или чего-нибудь «поэротичнее» у Люсьена Фрейда.

С другой стороны, к чему себя корить? По всей видимости, понимание творчества Бориса Свешникова приходит через пять фаз восприятия кризиса: отрицание — гнев — торг — депрессия — принятие. И этот путь от отрицания до принятия может запросто занять те самые двадцать лет.

Что важно понимать про свешниковскую «бесовщину»? Фантасмагорическое, инфернальное и «загробное» в сюжетах художника — это не какой-то искусственный прием узнаваемости, не какая-то найденная «фишка». Это философское и художественное осмысление бесконечно травматичного жизненного опыта — воспоминание о бездонном ужасе, который ему пришлось пережить в юности.

В 1946 году 19-летнего романтика, вчерашнего подростка арестовали по доносу, посадили в тюрьму и потом отправили в лагеря. В обвинении Свешникову и его другу Льву Кропивницкому — сфабрикованная дичь про участие в террористической организации для покушения на Сталина. И будь в том хоть капля правды — верный расстрел. А так — «легко отделался». 10-лет лагерей. «Повезло».

Голод, холод, лесоповал, земляные работы. Через несколько месяцев в лагерях системы Ухтижемлага Свешников был вымотан болезнями и фактически подошел к порогу смерти. Его письма домой (их опубликовал «Мемориал» в книге «Борис Свешников: лагерные рисунки») — чтение точно не для слабонервных. Это даже не «Один день Ивана Денисовича». Просто волосы дыбом и сердце разрывается. Бедняга еще долго не мог взять в толк, за какие же все-таки грехи его обрекли на такие муки. От непосильного труда, голода и болезней юный московский художник превратился в доходягу, находившегося на грани потери рассудка. Выжить помогли поддержка родителей, да помощь добрых людей. Репрессированный геолог Николай Тихонович (по другой информации фельдшер-зэк Аркадий Штейнберг) помог пристроить уже негодного для «общих работ» астматика сторожем. Отец с матерью хлопотали как могли, присылали краски и кисти. А освободившийся Людвиг Сея — бывший министр иностранных дел Латвии — помог переправить значительную часть лагерных рисунков на волю. Благодаря ему, а также Аркадию Штейнбергу, те рисунки дошли до наших дней.

Свешникова освободили в 1954 году. С восьмью годами за спиной он направился в Тарусу. Там, за 101-м километром, жил его старый друг, тот самый лагерный фельдшер, сам бывший заключенный Аркадий Акимович Штейнберг. В его гостеприимном деревенском доме Свешников приходил в себя, рисовал, занимался с сыном Акимыча — Эдиком, будущим знаменитым нонконформистом Эдуардом Штейнбергом. Дальше начало налаживаться. Живший в Тарусе Пауст (тот самый писатель Константин Паустовский) помог Свешникову устроиться в издательство «Художественная литература». Это позволило художнику почти до конца своих дней зарабатывать книжной иллюстрацией. Кстати, вам наверняка приходилось держать в руках его книги. Например, я помню оформленные им сказки Андерсена. В 1957 году после реабилитации Свешников вернулся в Москву. Со временем появилась возможность участвовать в групповых выставках (прижизненных персоналок у него не было). И постепенно как-то все более-менее устроилось.

Зачем вспоминать лагерные биографические подробности? Потому что тяготы, пережитые в 1950-х, дают ключ к пониманию особой образности Свешникова 1970-х — начала 1990-х годов. В одном из писем к издателю Сергей Довлатов написал: «По Солженицыну лагерь — ад. Я же думаю, что ад — это мы сами». Думаю, Свешников примирил бы двух писателей. Доказал бы им, что оба по-своему правы.

Работы Свешникова — это особая форма жанра ванитас — аллегорического напоминания о суетности и быстротечности жизни. И, конечно, напоминание о неизбежности смерти. Пятьсот лет назад благочинные фламандцы назидательно выстраивали символические натюрморты вокруг черепа. А Свешников пошел дальше. Предложил радикальное мировоззренческое решение. Взамен ванитас барочного он предложил ванитас барачный. Что нас стращать неизбежностью? Нет никакого будущего с неизбежным наказанием за грехи. Все, чем нас могло бы испугать будущее, уже прекрасно сосуществует с человечеством. И смерть-подружка со своими спутниками — это не какие-то зловещие потусторонние персонажи, а сущности, давно обитающие рядом. Не каждый их замечает. Но для побывавших на той стороне это не секрет.

Как он шел к этой мысли — можно лишь догадываться. Решительный вывод темы смерти и инферно из сферы сакрального мог быть для Свешникова способом преодоления травмы и формой психологической терапии. Что-то подобное восточному бусидо, которое предлагает самураю поступать так, словно он уже умер, чтобы подавлять парализующий страх смерти и сохранять хладнокровие. Дескать, только избавившись от страха перед смертью, человек может жить полноценной жизнью. Впрочем, повторю, это лишь предположение, догадка. Изжить страшную память до конца Свешникову так и не удалось. Знавшие его вспоминают, что лагерь навсегда оставил на нем отпечаток подозрительности: «занавесь окна», «говори потише». К концу жизни он становился все более и более замкнутым. Да и могло ли быть иначе? Свешников умер в 1998 году в московской больнице от тяжелого приступа астмы. Похоронен на Ваганьковском кладбище.

Теперь о наследии и рыночной ситуации.

Сразу предупрежу, что лагерные рисунки и романтическую живопись Свешникова 1950-х сегодня купить вряд ли получится. Все это давно и надолго осело в важных частных собраниях. На русских публичных торгах таких работ практически не бывает. Другими словами, это редкость такая, что рассматривать в инвестиционном плане смысла нет. Но, к счастью, другого коллекционного материала достаточно — есть из чего выбирать.

На что обратить внимание в первую очередь? Перечислю по степени убывания инвестиционной привлекательности:

1. «Дивизионистская» живопись 1980-х — начала 1990-х годов. Обычно это картины в доминирующей синей гамме, которые издалека выглядят словно написанные точками. Такая живопись размера примерно 70 × 50 сегодня стоит в диапазоне 500 000–700 000 рублей. Размером поменьше — от 400 000. Слово «дивизионизм» в случае Свешникова не зря взят в кавычки. Это условность. Ведь его картины написаны совсем даже не точками. Это скорее паутина, образованная сложным образом раскрашенными треугольниками и многоугольниками. А на некоторых работах, если приглядеться, это вовсе не точки, а сотни маленьких черепов. Есть мнение, что в «дивизионистских» работах Свешникова стоит выделять две степени проработки — более детальную и менее детальную. Более детальная при этом, дескать, лучше и соответственно должна стоить дороже. Я с этим не согласен. Четких правил нет. Не раз приходилось наблюдать примеры, когда «менее тщательная» картина по своим художественным достоинствам заметно превосходила «более детальные» картины. Так что тут надо оценивать уровень картины в целом. А зависимость цены от глубины технической проработки не следует считать какой-то догмой. Да, иногда связь есть. Но необязательно, и не всегда эта связь прямая.
   
   
   
   
    
2. «Дивизионистские» цветные рисунки. Обычно это небольшая графика размером примерно 25 × 30, выполненная тушью и водорастворимой краской. Сегодня ее можно купить в диапазоне 70 000–100 000 рублей. Чем хороша цветная графика? Это суть живопись в миниатюре. Со всей фирменной свешниковской специфичной образностью, с потусторонними персонажами, с фантасмагориями. Часто на обороте записаны авторские названия — кровь стынет в жилах. «Кладбищенский визит», «Мертвый ангел» — это еще, что называется, мягкие варианты.
   
   
    
3. «Дивизионистские» черно-белые рисунки. Суть то же самое, что цветные. Только размер у них зачастую можно встретить побольше — 30 × 40 и около того. И стоят черно-белые рисунки примерно в два раза дешевле, чем цветные — от 30 000 рублей. Не в последнюю очередь благодаря столь высокой доступности черно-белая графика очень ликвидна, то есть редко остается непроданной.
   
   
    
4. Романтические акварельные пейзажи. Акварели Свешникова на больших ватманах 50 × 70, подписные, вообще приятные на вид нередко можно встретить на аукционах. Безошибочно узнаваемые березки, домики, без всякой бесовщины и инфернальности. Хоть в детскую вешай. И просят за них недорого — порядка 35 000 рублей. Тем не менее как горячие пирожки они не разлетаются. И довольно часто остаются непроданными. Почему? Возможно потому, что в них нет нерва Свешникова, нет его мрачной кафкианской энергетики. Повесить для красоты — вариант нормальный. Но для инвестиций советовать не могу.
   
   
    
5. Книжная иллюстрация. Известно, что для Свешникова работа над книгами не была рутиной. Он искренне любил иллюстрацию, погружался в атмосферу произведения и увлеченно трудился над оформлением литературной основы. Неудивительно, что из-под его пера выходили вдохновенные, точные рисунки, в безошибочно узнаваемом авторском стиле. Книжной графике Свешников посвятил более тридцати лет. Рисунков осталось довольно много. И на рынке они не редкость. Маленькие размеры стоят от 20 000 рублей, а иногда и дешевле. Тем не менее. В целом с ними та же история, что и с романтическими пейзажами: для красоты вариант хороший, но для инвестиций подходит плохо.
   
   
    

Что дальше будет с ценами на Свешникова? Да его и сейчас хорошо покупают. Даже в 2020-м «коронавирусном» году продавалось почти все, что выставлялось на аукционах. А в будущем интерес к его творчеству будет только расти.

Почему так думаю?

Во-первых, бросается в глаза, насколько быстро растет в нашем обществе запрос на сильные эмоции. Если советский зритель падал в обморок от экранизаций Гоголя, то нынешнее поколение 45+ сложно пронять даже Стивеном Кингом. Нам требуются все более и более острые интеллектуальные ощущения. И Свешников их дает. Что же до «бесовщины», то область непознанного многих давно не пугает. Можно смело утверждать, что к сложной «оптике» Свешникова с каждым днем готово все большее число коллекционеров. Особенно новых, молодых коллекционеров.

Во-вторых, работам Свешникова свойствен парадокс, который отмечают многие опытные коллекционеры. При всей специфичности «покойницких» тем его картины не выглядят мрачными. Они не создают давящего впечатления. Особая палитра, этот лучащийся свет превращают их во вполне интерьерные работы, с которыми можно жить. Прямо тот случай, когда невольно выходишь на пафосный вывод «красота побеждает смерть». Так что время Свешникова по-настоящему приходит только сейчас. На наших глазах будет происходить пересмотр значения его творчества для истории послевоенного искусства. И этот процесс может сопровождаться существенным увеличением спроса и ростом цен.

Что в этой связи стоит учитывать составителям инвестиционных коллекций? Наибольшим потенциалом роста цен обладают лучшие образцы живописи. Поэтому в приоритетном порядке покупайте картины Свешникова, его живопись маслом. То есть старайтесь выделять на лучшие картины максимум, который позволяет бюджет. Смысл такой: если есть 600 000 рублей, то лучше купить одну картину за 600 000 рублей, чем 20 рисунков по 30 000 рублей. И с графикой логика та же. А если есть 100 000 рублей, то лучше купить один цветной «дивизионистский» рисунок за 70 000, чем три черно-белых по 30 000. Нюансы бывают. Но в целом рекомендуемый подход к составлению инвестиционной коллекции остается неизменным: не распыляться, выбирать максимально дорогое и высококлассное, не гнаться за количеством, брать качеством.

Владимир Богданов, специалист по рынку искусства, аукцион ArtSale.info

Смотрите также видеообзор по инвестициям в произведения Бориса Свешникова на нашем YouTube-канале: