Портрет выполнен в редкой и особо ценной дивизионистской манере — в духе «портретов ветра» Яковлева. Вещь вдохновенная, прочувствованная, с неизменным цветком в руках. По сути, это были последние лучи перед долгими темными временами в судьбе художника. После 1979 года его психическое здоровье сильно ухудшилось. Зрение падало. Работать становилось все тяжелее…
Друзья называли Харитонова «проповедником добра». Нечастое амплуа для бурлящих семидесятых. Для художника характерна сложная, тонкая, ювелирная манера письма. Неслучайно картины Харитонова редко появляются в продаже, а на аукционах и подавно. Сегодня Александр Харитонов входит в десятку самых дорогих художников неофициального искусства.
Издалека эта работа выглядит как народная икона в расписном киоте. В определенном смысле автор так и задумывал. Но на самом деле это холст под стеклом, обрамленный в авторский деревянный «наличник», который тоже расписан и является частью композиции. Картина называется «Голубая женщина. В космос к любви и беременности». Над смыслами сильно гадать не придется. Леонид Пурыгин оставил текст в нижней части киота.
Лаконичный язык супрематизма и диалог с Малевичем — это фирменный творческий рецепт от одного из главных представителей второго авангарда. И уже с парижским шиком. С конца 1980‑х Штейнберг работал во Франции и сотрудничал со знаменитой галереей Клода Бернара. Наша работа, к слову, тоже оттуда. Композиция 2000 года участвовала в нескольких персональных выставках и опубликована в двух каталогах.
Перед нами важная концептуальная музейного класса работа шестидесятника Владимира Янкилевского, представителя эпического экспрессионизма. Сразу обратите внимание, что по технике и материалам перед нами строго холст-масло. Это довольно большая редкость для этого периода. В девяностые Янкилевский чаще создавал сложные композиции с экспериментальными сочетаниями картона, бумаги, коллажа, пастели. А в этот раз программная авангардная тема решена классическими техническими средствами.
Перед нами не просто топ‑лот, а шедевр национального значения. Вот прямо так. «Обнаженная» — не просто сказочной красоты вещь, но еще и большая редкость. По воспоминаниям Галины Рафаиловны Азарх, ученицы и библиографа Владимира Вейсберга, художник лишь дважды писал стоящих обнаженных. То есть перед нами одна из всего двух в принципе существующих живописных работ с такой композицией.
Искусствоведы относят 1991 год к периоду «психоделического колорита» и «трансцендентного свечения». А мы по‑простому называем его «сине-зеленым». В последние пятнадцать лет своего творчества Свешников применяет особую мозаичную сетчатую технику письма. Его сюжеты собираются словно из роя ячеек, заполненных оттенками синего и зеленого. Издалека это напоминает дивизионизм, легко спутать. Но, если приглядеться, то это лишь иллюзия.
Перед нами романтический период в творчестве Харитонова — особо ценный! Пройдет несколько лет, и его пейзажи заселят ангелы, богомольцы, странники. А пока мир Харитонова — это галантные дамы, пажи, средневековые замки, сказочные сцены.
Первый год на территории «свободного мира». Первый год его Парижа. В Париже в творчестве Рабина многое изменилось. Палитра стала другой, поменялась подпись да много чего. Но настроение еще долго оставалось лианозовским. Да и сюжеты он еще долго использовал те, что придумал на родине.
Шаблавин — классик московского романтического концептуализма, разработчик идей дискретной картины и структурной живописи. Он пришел в искусство из науки. Шаблавин закончил факультет кибернетики и начал самостоятельный поиск в искусстве в изоляции, вдохновляясь идеями Родченко и Лисицкого. Судьбоносным для него стало знакомство в 1967 году с Олегом Васильевым. Вскоре Шаблавин стал частью Сретенской группы концептуалистов, куда входили Кабаков, Булатов, Янкилевский, Пивоваров и другие.