Издалека эта работа выглядит как народная икона в расписном киоте. В определенном смысле автор так и задумывал. Но на самом деле это холст под стеклом, обрамленный в авторский деревянный «наличник», который тоже расписан и является частью композиции. Картина называется «Голубая женщина. В космос к любви и беременности». Над смыслами сильно гадать не придется. Леонид Пурыгин оставил текст в нижней части киота.

Лаконичный язык супрематизма и диалог с Малевичем — это фирменный творческий рецепт от одного из главных представителей второго авангарда. И уже с парижским шиком. С конца 1980‑х Штейнберг работал во Франции и сотрудничал со знаменитой галереей Клода Бернара. Наша работа, к слову, тоже оттуда. Композиция 2000 года участвовала в нескольких персональных выставках и опубликована в двух каталогах.

Перед нами важная концептуальная музейного класса работа шестидесятника Владимира Янкилевского, представителя эпического экспрессионизма. Сразу обратите внимание, что по технике и материалам перед нами строго холст-масло. Это довольно большая редкость для этого периода. В девяностые Янкилевский чаще создавал сложные композиции с экспериментальными сочетаниями картона, бумаги, коллажа, пастели. А в этот раз программная авангардная тема решена классическими техническими средствами.

Перед нами не просто топ‑лот, а шедевр национального значения. Вот прямо так. «Обнаженная» — не просто сказочной красоты вещь, но еще и большая редкость. По воспоминаниям Галины Рафаиловны Азарх, ученицы и библиографа Владимира Вейсберга, художник лишь дважды писал стоящих обнаженных. То есть перед нами одна из всего двух в принципе существующих живописных работ с такой композицией.

Искусствоведы относят 1991 год к периоду «психоделического колорита» и «трансцендентного свечения». А мы по‑простому называем его «сине-зеленым». В последние пятнадцать лет своего творчества Свешников применяет особую мозаичную сетчатую технику письма. Его сюжеты собираются словно из роя ячеек, заполненных оттенками синего и зеленого. Издалека это напоминает дивизионизм, легко спутать. Но, если приглядеться, то это лишь иллюзия.

Перед нами романтический период в творчестве Харитонова — особо ценный! Пройдет несколько лет, и его пейзажи заселят ангелы, богомольцы, странники. А пока мир Харитонова — это галантные дамы, пажи, средневековые замки, сказочные сцены.

Первый год на территории «свободного мира». Первый год его Парижа. В Париже в творчестве Рабина многое изменилось. Палитра стала другой, поменялась подпись да много чего. Но настроение еще долго оставалось лианозовским. Да и сюжеты он еще долго использовал те, что придумал на родине.

Шаблавин — классик московского романтического концептуализма, разработчик идей дискретной картины и структурной живописи. Он пришел в искусство из науки. Шаблавин закончил факультет кибернетики и начал самостоятельный поиск в искусстве в изоляции, вдохновляясь идеями Родченко и Лисицкого. Судьбоносным для него стало знакомство в 1967 году с Олегом Васильевым. Вскоре Шаблавин стал частью Сретенской группы концептуалистов, куда входили Кабаков, Булатов, Янкилевский, Пивоваров и другие.

1962 год в творчестве Краснопевцева — это уже не переходный период, а начало особо ценного, когда он прочно взял курс в сторону колористического лаконизма — практически на гризайль. Эффектная подписная работа размером почти полметра по большей стороне происходит из собрания художника и барда Евгения Бачурина, с которым был дружен Краснопевцев. Последние тридцать лет Краснопевцев входит в топ, а может, и возглавляет список самых востребованных и дорогих художников неофициального искусства.

Перед нами восьмидесятые годы Свешникова — его условно «сине-зеленый период», для которого характерна плотная дивизионистская манера. Знатоки творчества художника ценят этот период за глубокую проработку, фактурность, сюжетную насыщенность и особое мистическое настроение.