СЕМИДЕСЯТНИКИ

ШУЛЬЖЕНКО Василий Владимирович (1949) Дорога. 1997. Холст, масло. 200 × 120

И снова бескомпромиссный Шульженко. Сопоставимый с его скандально известным «Туалетом» или «Сельской свалкой». Казалось, был настоящий экзистенциальный ужас в современном укладе русской деревни. Если бы не глумливые лица и морды его персонажей.

Тем не менее. Жесткий русский абсурдизм — это тема, за которую его уважают. И тема, за которую его ненавидят. Ненавидит кто? Те, кто во всех бедах винят художников. Очернители! Пачкуны! Русофобы! Поклеп на Россию. Кругом и так враги. К бездуховной Америке присоединилась бездуховная Чехия. Иноагенты, предатели — ужас. Без таких, как Шульженко, вероятно, деревня жила бы, как в фильме «Кубанские казаки». Кругом колхозы-миллионеры, сельские ярмарки и бравые передовики.

Художник выбрал непростое время, чтобы рубить сплеча. А он ведь даже не из обоймы нонконформистов. Член союза художников с 40-летним стажем. Откуда же у благополучного городского жителя Шульженко такая сложная галерея деревенских страхов и ужасов? Оказывается, из детства, когда он жил на даче под Касимовым. Этих старух, этих пастухов, этих сельских пьяниц он не выдумал. Он их запомнил. Но лишь спустя 60 лет они начали возвращаться на его холсты.

И еще один момент. Не главный, но важный. Обратите внимание на высочайшее качество технического исполнения. Шульженко не позволяет себе срезать углы в буквальном смысле. Если на дальнем плане есть мало-мальское деревце, мало-мальский пейзаж, то он будет прописан на уровне шишкинского этюда. А уж если есть сигаретка в зубах, то огонек будет светиться, как живой. Это поразительно. И все это здесь есть.

Бескомпромиссный Шульженко. Русская тема. Музейный уровень. Для смелых коллекционеров.

ПРОВОТОРОВ Владислав Алексеевич (1947) Голова — III. 1980. Холст, масло. 92 × 74

Владислав Алексеевич Провоторов — настоятель храма Благовещения Пресвятой Богородицы в селе Павловская Слобода. А в семидесятые-восьмидесятые годы он был художником-авангардистом.

Сегодня его имя ассоциируется с горкомовской «двадцаткой» — группой «ХХ московских художников» в секции живописи при Московском объединенном комитете профсоюза художников-графиков, который располагался на ул. Малая Грузинская дом 28. В подвале в кооперативном доме, где жил Владимир Высоцкий.

Горком появился в 1976 году. Возможно, он был задуман властями как способ выпустить пар после позора Бульдозерной выставки. И формой контроля инакомыслия. Но по факту он стал островком независимости, отвоеванным художниками.

В горкоме было много групп — «Семерка» с Владимиром Немухиным. «Группа 21» со Зверевым и Казариным. А тут «двадцатка». Там были Пётр Беленок, Евгений Измайлов, Вячеслав Калинин, Игорь Снегур, Александр Харитонов, Семен Файбисович, Константин Худяков и другие. Почему «двадцатка»? Что их объединяло? Вообще за 10 лет существования в двадцатке выставлялось около 30 художников, состав менялся. Но формат был именно 20 человек — так придумал Корюн Нагапетян. Идея была церковно-религиозная — 20 человек образуют приход. Формат оказался пророческим. Спустя годы три художника группы — Виталий Линицкий, Сергей Симаков и Владислав Провоторов — стали священниками и возглавили приходы. Но это было потом. А в 1976 году многие участники группы были молодыми людьми, уже послевоенного поколения. С хорошим образованием, многие — выпускники Суриковского института или Строгановского училища, самостоятельно мыслящие, с развитым кругозором и критическим мышлением. И вместе с тем это уже было разочарованное поколение, которое видело лицемерие, приспособленчество и трусость в социализме эпохи застоя.

Таким был и сын офицера-фронтовика Владислав Провоторов. Можно представить, что творилось в его душе. В сентябре 1975 года ему было 28 лет. Он участвует в одной из первых разрешенных выставок независимых художников в павильоне Дом Культуры на ВДНХ. И что он видит? В ночь перед важным праздником для любого художника, «искусствоведы в штатском» снимают 50 картин в целях борьбы с инакомыслием. В знак протеста остальные участники разворачивают свои холсты лицом к стене. Кое-как скандал удается уладить. Праздник испорчен, но картины вернули. И тогда власти решили поиздеваться над зрителями. Средства массовой информации о выставке не сообщали, но люди услышали по «голосам», и собрались тысячи желающих. Что тогда придумали? Внутри павильона — а стоял жаркий сентябрьский день — врубили отопление и закрыли окна. В самом здании и повсюду вокруг закрыли общественные туалеты, чтобы люди мучились. Ну и что должен думать об этом мире молодой художник после такой выставки? Во что должен верить человек, ищущий свой путь и не согласный на кормушку соцреализма?

Многие выбрали путь «внутренней эмиграции». А одной из его форм был духовный поиск. И у Владислава Провоторова идея духовного поиска пронизывает все творчество. Его захватила образность Апокалипсиса, Страшного суда. Он все чаще изображает абстрактные персонажи и исторические фигуры, в которых нравственное разрушение превращается в физическое. Преступница Саломея на глазах превращается в мерзкое чудовище. Грешники тлеют на ходу. А в серии «Головы», которую мы сегодня представляем, грешница, лишенная души, обезображивается и обретает зримую внутреннюю пустоту. Здесь женская голова. А мужские головы под номерами шуточно называли «голова первого», «голова второго» — как членов ЦК на трибуне Мавзолея.

Но даже скромные выставочные возможности не давали властям покоя. Художников добивали оскорбительными рецензиями. На одну из первых выставок «двадцатки» газета «Советская культура» отреагировала уничижительной статьей «В расчете на эстетическое невежество». Про картины Провоторова там написали так: «Есть на выставке художник, обладающий способностью передавать видимое со скрупулезной точностью и претендующий на правдивость изображения натуры. Но куда же направился он в поисках натуры? Увы, не на улицу, где кипит жизнь, не туда, где играют дети, смеются, спорят, мыслят и работают взрослые. Нет, он направился в... морг, в анатомический театр. Погружая все увиденное там в коричнево-зеленую гамму, изображая трупы, и к тому же еще в сексуальных позах, автор этих кошмарных сцен В. Провоторов идет по стопам распространенного на Западе направления, которое утверждает эстетику безобразного».

В конце 1980-х творческий духовный поиск, религиозные искания вывели художника на новую точку принятия решения. Он стал священником, получил приход. Принявшие сан бывшие художники шли по велению души, без образования, учились на ходу. И справились. Сегодня протоиерей Владислав Провоторов возглавляет храм в селе Павловская Слобода Истринского района.

СОВРЕМЕННОЕ ИСКУССТВО

БАТЫНКОВ Константин Александрович (1959) Анатомический театр. 2019. Холст, акрил. 50 × 80

Константин Батынков — всадник «веселого апокалипсиса», московский митёк, пятикратный чемпион СССР по баскетболу среди юношей, самоучка и один из самых народных художников 2000-х. Его работы украшают самые известные собрания актуального искусства и вместе с тем остаются доступными для широкого круга коллекционеров.

Он по-прежнему очень много работает. Живопись для него — стимулятор, источник сератонина и эндорфина. Рассказывают, что из мастерской художник всегда возвращается в хорошем настроении. Даже в дни болезни у Батынкова всегда в руках блокнот и карандаш — без искусства не может.

Абсурдистские сюжеты, стремительный графичный стиль — Батынков запоминается с первого взгляда. Вертолеты, как пчелы, налетают на города. Подводные лодки в степях вступают в неравный воздушный бой. Дирижабли уносят с собой мечту. Это был бы типичный, узнаваемый Батынков.

Но сегодня у нас особый случай — эксклюзив, редкий сюжет. Фантазия Батынкова на медицинскую тему. «Анатомический театр». Это, кто не знает, когда-то было больше формой развлечения публики. Вскрытия проводили врачи в парадных костюмах. А в первых рядах стояли представители знати. Позже анатомические театры начали использоваться для обучения студентов-медиков. В Россию анатомические театры ввел Пётр Первый. Но сегодня в Анатомическом театре у нас ни профессоров, ни студентов. Лишь бестелесные духи и призраки присутствуют в помещении.

ШЕСТИДЕСЯТНИКИ

НЕМУХИН Владимир Николаевич (1925–2016) Конструктивное видение. 2007. Холст, акрил. 60,5 × 60

И снова Немухин. Геометрическая, конструктивистская абстракция одного из лидеров «Лианозовской группы». Мы уже обращали внимание, что в представлении многих Немухин — убежденный формалист, отрицающий реалистическое фигуративное искусство. На самом деле он очень любил русскую классику, любил импрессионизм, да и сам был «впечатленцем». Многие его первосимволы — это сублимация ярких образов из музейной живописи и обычной жизни. Так, красный круг в суперслонах — это закатное солнце из пейзажа Клевера. А те же карты — это последствия чужой ночной гулянки на берегу реки (Немухин увидел карты, притопленные в воде, и перенес красивую картинку в свою живопись). Так что как знать. Вдруг геометрия из «Конструктивного видения» — это тоже какой-нибудь забор или паркет в своей изначальности? Картина подписана, и к ней прилагается фотография с подписью Немухина. Так он делал для своих друзей.

БЕЛЕНОК Пётр Иванович (1938–1991) Остерегающий нас. 1991. Оргалит, коллаж, масло, см. т. 85,5 × 114

Огромный, больше метра Беленок. Пастозный, текстурный, сочный — очень хороший. Пастозная субстанция в двух местах дала осыпи, но это решается недорогой реставрацией. А вещь мощная. Достойный экспонат музейного собрания. Про Беленка мы часто рассказываем, но не грех и повторить.

Пётр Беленок — разработчик концепции панического реализма. Конфликт агрессивной среды с беспомощным человеком. Обычно его сюжет — это бегство персонажа от аномалии. Людей он редко рисовал от руки. Обычно вырезал из журналов и докрашивал. Беленка любил Костаки, он вывез много его работ. Известно, что Беленок был любимым художником Эдуарда Лимонова. Художник многие свои сюжеты писал словно с себя. У него была непростая судьба. Он не дожил десять лет до времен, когда его картины стали стоить денег и продаваться на сотбисах и кристисах. Последние годы он жил в бедности. Не захотел оставаться номенклатурным скульптором, который лепил вечные бюсты Ленина для райкомов на Украине. Уехал в Москву, стал художником андеграунда, и теперь уже понятно, что стал одной из главных фигур нонконформизма.

БУХ Арон Фроимович (1923–2006) Цветы. Синяя ваза. 2001. Холст, масло. 80 × 60

Сейчас уже не верится, что большую часть своей жизни художник Арон Бух был безрадостным, мрачным соцреалистом.

До 1984 года, до своих 60 лет он писал незапоминающиеся пейзажи. Увидишь — не узнаешь. Хотя вряд ли увидишь — Бух их сжег после очередного худсовета и разочарования. И вот в 61 год он заново рождается как живописец. Дальше — двадцать лет жизни и сумасшедшей энергетики. Яркий экспрессионизм на стыке с перфомансом. Все любят вспоминать, как Бух хватал краску пальцами, а в конце швырял тряпку в холст — забирайте. Но так было не всегда. Не на публику Бух работал спокойнее, тщательнее и с классическими инструментами. И перед нами как раз одна из работ, где он не торопился и показал свой самый высокий уровень.

РУССКАЯ КЛАССИКА

КРАСОВСКИЙ Алексей Андреевич (1884 — после 1920) Дворик летом. 1900–1910-е. Холст, масло. 42 × 55,8

Импрессионистический пейзаж Алексея Красовского. В его имении Куличка в Харьковской губернии иногда гостил его друг Роберт Фальк. Вид имения, как считается, и изображен на картине. Алексей Красовский учился в Московском училище живописи, ваяния и зодчества у Серова и Коровина. Выставлялся на городских выставках современного искусства. После революции эмигрировал в Венгрию, где довольно скоро умер. Подлинность работы подтверждена экспертизой центра имени Репина.

СТЕПАНОВ Александр Николаевич (1861–1911) Стадо коров в лесу. 1900–1910-е. Холст, масло. 62,7 × 80,3

Глухонемой русский анималист, живописец, портретист. Закончил императорскую академию художеств. Репродукции его картин публиковались в журнале «Нива», на открытках. Причем именно сюжеты с коровами на выпасе. Художник был членом общества Куинджи. Работы Степанова представлены в Русском музее и других музеях страны. Приятная глазу работа, которая украсит собрание русской классики.