ШЕДЕВРЫ

ПЛАВИНСКИЙ Дмитрий Петрович (1937–2012) Вечер в Тиволи. 1996–2005. Холст, масло, акрил, коллаж. Диаметр 107 см

К картине «Вечер в Тиволи» Плавинский возвращался несколько раз в течение девяти лет. В последний раз он поставил дату в 2005 году, то есть уже после возвращения из Америки в Москву. Но задумана она была еще в 1996-м, во время поездки в Италию. В 1998 году на выставке «В поисках Италии» в нью-йоркской галерее Mimi Ferzt была показана первая итерация «Вечера в Тиволи». Позже она была опубликована в известном каталоге издательства Rizzoli.

Плавинский, как тонкий ценитель музыки времени, был заворожен красотой храмов Весты и Сивиллы — живописных руин с сохранившимися колоннами, возраст которых превышает 2000 лет. Считается, что одно из ритуальных зданий было посвящено Тибуртинской сивилле — прорицательнице времен императора Октавиана Августа. По легенде, именно она предсказала императору скорое рождение младенца Иисуса. Властитель мучился вопросом, вправе ли он считать себя богом, как прочат ему приближенные? В ответ сивилла показала ему на облако в небе, где появился образ Девы Марии, и объяснила, кто есть кто.

Философскую поэму истории Плавинский предпочитал читать под музыку для настроения. Уже с 1988 года художник начал включать в свои композиции ритмические построения нотного письма Баха, Моцарта, Стравинского, Вивальди, Крама и других. Вот и в нашем случае в эффекте сфумато просвечивают очертания скрипичных ключей, тактовых черт и сгруппированных нот.

Работы художника представлены в крупнейших музеях мира: в Государственной Третьяковской галерее (Москва), Музее Метрополитен (Нью-Йорк, США), Музее современного искусства (МОМА, США), Музее Людвига (Германия), Музее Циммерли (США) и других.

Подлинность картины подтверждена экспертным заключением Марии Плавинской, искусствоведа, вдовы Дмитрия Плавинского.

СОВЕТСКИЙ ИМПРЕССИОНИЗМ

НАЛБАНДЯН Дмитрий Аркадьевич (1906–1993) Болгария. Натюрморт. Ждут гостей. 1985. Холст, масло. 50 × 100

Жизнерадостная, сибаритская, сочная композиция. Картина-предвкушение! Картина-восхищение!

Автор знал толк в удовольствиях. Сын кочегара и домохозяйки, Дмитрий Налбандян стал одним из самых известных «сталинских академиков». Он — герой соцтруда, лауреат Сталинских и Ленинских премий.

Налбандяна за глаза звали «Первой кистью политбюро». Он писал парадные портреты Сталина, Хрущёва, Брежнева. Среди сюжетов — «Брежнев на Малой Земле», «Сталин в Батумской типографии», «Ленин и Крупская в деревне Кашино с народом». Неслучайно ему приписывают афоризм: «Я работаю в области вождя». А когда упрекали, что он часто ходит в Кремль, Налбандян отвечал: «А если бы тебя позвали, ты бы не пошел?»

Но то была одна сторона жизни — парадно-вождевая. Другой стороной была жизнь художника-романтика, ученика Евгения Лансере, лирика советского импрессионизма.

И болгарский натюрморт, представленный на нашем аукционе, — это не жанровый канон соцреализма, а дань исключительно лирической стороне творчества Налбандяна.

Натюрморт «Ждут гостей» — впечатление от поездки в Болгарию. Он был на выставке «По странам мира» в 1986 году и опубликован в двух каталогах, изданных «Советским художником» и «Изобразительным искусством» в 1986 году.

ШЕСТИДЕСЯТНИКИ

ЯКОВЛЕВ Владимир Игоревич (1934–1998) Белый цветок на синем фоне. Конец 1960‑х — начало 1970‑х. Бумага, темпера, гуашь. 61 × 42,5

«Инопланетянин в человеческом образе», — так назвал Яковлева его друг художник Валентин Воробьёв. Его судьба — торжество высшего предназначения. Яковлев с детства сильно болел. Школу не закончил. Чудом пристроили ретушером в издательство «Искусство». Но тут грянула оттепель. 1957 год. Фестиваль. Походы на выставки с Василием Ситниковым. И внезапный эмоциональный прорыв: «Хочу быть художником!» Уроков много не понадобилось. Базовые навыки дал Ситников. А дальше учить Яковлева рисовать было не нужно. Все шло изнутри. Пройдет год, и по Москве прокатится слух о необычном художнике. Одновременно тихом и мощном. Друзья организуют квартирные выставки. Резали стекла, паспарту, оклеивали изолентой. Рисунки начнут расходиться по частным собраниям. Цветки станут опознавательными знаками «свой-чужой» в квартирах московской интеллигенции. Михаил Гробман как-то сказал, что рисунки Яковлева — это не украшение стены, а собеседник и член семьи. Это очень точно. Его цветы — это не части натюрмортов, а персонажи. Природа их энергетики — это сложный сплав одиночества и беззащитности. Но на выходе — невероятно трогательные эмоции.

ОРЛОВ Борис Константинович (1941) Парсуны. Три рисунка. 1978–1981. Бумага, гуашь, карандаш. Три листа. 78 × 55 (каждый)

Полузабытое слово «парсуна» мы сегодня используем почти исключительно в значении тематического цикла Бориса Орлова. Как он сам рассказывает в новой книге «Хронограф», это название пришло из Польши 17 века. Так назывались парадные портреты. Персоны. В «Парсунах» в семидесятые годы Орлов развивал свою идею «социальной геральдики». Он сталкивал элементы конструктивизма с элементами спортивной и военной наградной символики. Вырываясь в объем, парсуны эволюционируют в бюсты — антропоморфные архитектурные формы, несущие социально-геральдические элементы.

Борис Орлов называет себя «художником-политологом» и даже «имперским художником». Люди в конструкциях Орлова — это не авторы поступков, а источники манифестаций социальных статусов и ролей. Должности, ордена и звания важнее фигур и лиц.

СЛЕПЫШЕВ Анатолий Степанович (1932–2016) Купальщицы, вечер. 2004. Холст, масло. 40 × 60

Импрессионистский по духу Слепышев, созвучный купальщицам Виталия Гавриловича Тихова. Работа тонкая, камерная, светлая.

В работах Слепышева есть удивительный эффект. Формально он использует стремительную технику с грубым мазком, когда краска ложится крупными пластами с рваными краями. Но в финале возникает ощущение воздушности до марева.

Анатолий Слепышев не принадлежал к известным нонконформистским группам. Ни к «лианозовцам», ни к «сретенцам», ни к кому. Он был членом Союза художников, но при этом безусловно находился в орбите неофициального искусства. За свободную манеру ему не раз доставалось от властей. Был случай, когда его обнаженных приказали снять с большой выставки за «порнографичность». И лишь неожиданно твердая позиция молодых советских искусствоведов позволила отстоять работу. Что в наши времена получается уже не всегда.