ШЕСТИДЕСЯТНИКИ

НЕИЗВЕСТНЫЙ Эрнст Иосифович (1925–2016) Всадник. 1977. Холст, масло. 90 × 70

Художник и скульптор Эрнст Неизвестный — глыба послевоенного неофициального искусства. Он — автор 75-метрового монумента «Цветок лотоса» в Египте, «Маски скорби» в Магадане, «Древа жизни» в Москве и других выдающихся произведений. Человек не только талантливый, но еще бескомпромиссный и поразительно смелый. Не тушевался ни перед Хрущёвым, ни перед министром госбезопасности. Это он спорил с Хрущёвым в Манеже-1962, где Никита Сергеевич вдруг объявил, что в искусстве он сталинист, а современные художники занимаются «мазней».

Картина «Всадник» написана в первый год эмиграции. Лошадь, череп лошади, путы на ногах седока. Зрителю открывается большой простор для трактовок. Много позже часть этой работы была воплощена в мемориале «Исход и Возвращение», установленном в Элисте. Подлинность работы подтверждена Ольгой Неизвестной, дочерью художника.

ЗВЕРЕВ Анатолий Тимофеевич (1931–1986) Мама на кухне. 1958. Бумага, тушь, масло. 38 × 57

Рисунок легенды неофициального искусства и одного из самых востребованных художников на нашем рынке. Работа происходит из собрания Георгия Костаки. А обожженные края позволяют предположить, что когда-то этот лист был в пачке ценных рисунков, спасенных из пожара с дачи Костаки в Баковке. Перед нами меланхолично-ироничный рассказ Зверева о жизни в сокольнической коммуналке, с крысами и другими непростыми бытовыми нюансами. Подлинность рисунка подтверждена заключением Валерия Силаева.

ЯКОВЛЕВ Владимир Игоревич (1934–1998) Два белых цветка. Конец 1960-х — начало 1970-х. Бумага, гуашь, темпера. 43 × 60

Владимир Яковлев. Его самая ценная тема самого ценного периода. Цветы, созданные на рубеже 1960–1970-х годов. Мимолетная красота, хрупкость, драматизм. Во второй половине жизни Яковлев почти полностью потерял зрение, работал, почти упершись лицом в лист бумаги. Он долгие годы провел в психиатрических интернатах. Но 1970-е — это еще молодой и полный сил Яковлев, работающий увлеченно и вдохновенно. В это время появляются его лучшие рисунки.

Работа продается с заключением Валерия Силаева. При этом эксперт отмечает музейное значение рисунка.

БЕЛЕНОК Пётр Иванович (1938–1991) Нападение. 1977. Оргалит, масло, коллаж, авторская техника. 99 × 71

Панический реализм в каноническом исполнении. Особо ценный период. Метровый размер. По всем параметрам Беленок музейного уровня. Картина «Нападение» создана через 10 лет после переезда успешного украинского скульптора Петра Ивановича Беленка в Москву. Это уже период признания. Беленка выставляют на зарубежных выставках, его картины москвичи уже видели на резонансных выставках в павильонах «Пчеловодство» и «Дом культуры» на ВДНХ.

Конструкция панического реализма подразумевает конфликт человека со стихией, с непознанным. И обычно это сцены бегства. Маленький человек пытается скрыться от подступающей бездны. Но не в этом случае. В картине «Нападение» мы видим не акт покорности, а, наоборот, сопротивление стихии. Не с гримасой, а с улыбкой. Впереди оптимистический финал — столь редкий в творчестве художника. Работа имеет крепкий провенанс, опубликована в каталоге 2021 года и сопровождается экспертным заключением. Находка для коллекционера!

СЕМИДЕСЯТНИКИ

ПРОВОТОРОВ Владислав Алексеевич (1947) Меланхолия. 1988. Холст, масло. 92 × 65

Термин «меланхолия» придумал греческий врач Гиппократ. Оно происходит от греческих слов «мелас» (темный) и «холи» (гнев или желчь) — темный гнев — хандра, плохое настроение. Гиппократ считал, что мрачное состояние духа — это симптом болезни. Но сейчас для меланхолии в прежнем понимании используется термин «депрессия», а слово «меланхолия» стало обозначать просто временное уныние. Причем скорее даже с романтическим подтекстом. Впрочем, наша картина совсем не про медицину.

В «Меланхолии» Провоторова можно заметить отсыл к знаменитой одноименной гравюре Альбрехта Дюрера, которая считается одним из самых загадочных произведений немецкого художника эпохи Ренессанса. По одной из версий Дюрер сделал не просто гравюру, а гравюру-оберег — инструмент изгнания печали из сердца, вымещение страхов и сомнений на изобразительную плоскость. Предположу, что похожую задачу решал и Владислав Провоторов, знаток и поклонник творчества немецкого мастера.

В 1970-е Владислав Провоторов был художником-авангардистом в составе горкомовской «двадцатки» (куда входили Беленок, Калинин, Харитонов и др.). В то время, он, как и многие молодые независимые художники, выбрал путь духовного поиска и «внутренней эмиграции» — как реакцию на окружающее лицемерие эпохи застоя. Языком его творчества стала образность Апокалипсиса и визуализация физического разрушения плоти человека при нарушении нравственных принципов. Разрушение души ведет к превращению людей в чудовищ. Грешники тлеют на ходу, превращаются в рептилий, теряют человеческий облик. И эта образность целиком реализована в провоторовской «Меланхолии».

Сегодня Владислав Алексеевич Провоторов служит настоятелем храма Благовещения Пресвятой Богородицы в селе Павловская Слобода.