ШЕДЕВРЫ

МИХНОВ-ВОЙТЕНКО Евгений Григорьевич (1932–1988) Композиция. 1960. Картон, масло. 105 × 205

«За двадцатилетие безвыставочной работы!» — такой тост прозвучал в честь Евгения Михнова-Войтенко в ноябре 1976 года после выставки нонконформистов в ДК им. Орджоникидзе. Коллеги понимали, что по гамбургскому счету они пьют за здоровье одного из главных новаторов абстрактного искусства. Но формально — да, это действительно была первая выставка Михнова. И то художника пришлось крепко поуговаривать. Первая же персоналка Михнова в Ленинграде состоялась еще позже — в 1978 году. А в Москве и вовсе в 1982-м. Художнику тогда исполнилось 50. Казалось бы, самый расцвет. Но жизнь, увы, была уже прожита — Михнову оставалось всего 6 лет. Он умер в 1988 году — в разгар перестройки, когда все трещало по швам. Идеальное время, чтобы быть надолго забытым и выпасть из обоймы.

Вообще, это очень русская история: одновременно светлая, грустная, лихая и непутевая. Один из самых ярких представителей послевоенного неофициального искусства жил в прокуренной коммуналке и числился на комбинате декоративно-прикладного искусства. Часто сидел без заказов. Крепко выпивал. И все время что-то там красил в своей комнатке: мазал, брызгал, поджигал. По-настоящему масштаб его таланта был понятен только узкому кругу понимающих и чувствующих людей. Рухин приводил к нему Нортона Доджа. Поэт Леонид Аронзон посвящал стихи. Художник не был обделен роскошью человеческого общения. Но вместе с тем Михнов сполна выпил чашу непонимания, непризнания, депрессий, чудовищного безденежья и неудач. Последний удар судьбы художник получил уже после смерти, когда часть его работ исчезла в неизвестном направлении. Словно по злому року. Ведь именно этого он сильнее всего и боялся. Пусть сам Михнов не раз говорил, что в искусстве игра идет не на выигрыш, а на процесс. Но все же последними его словами были: «Спасите мои картины!»

Когда пришло время собирать камни, то выяснилось, что местонахождение ряда важных картин неизвестно, следы ряда шедевров теряются за рубежом. Профессиональный документальный фильм, снятый о Михнове в 1976 году, пропал. Многие любительские кинопленки и магнитофонные записи бесед с ним после смерти были утрачены. Но остались воспоминания вдовы, друзей. И, самое главное, остались картины и сотни рисунков.

В конце концов история обрела счастливый конец. Благодаря усилиям людей, которые любили, ценили и понимали Михнова-Войтенко, в 2000-х годах его наследие было представлено в лучших выставочных залах. И произвело фурор. Люди увидели, что с 1950-х годов в Ленинграде работал настоящий новатор послевоенной абстракции не национального, а мирового уровня.

И вот сегодня перед нами огромная редкость! Событие! Возможно, это последняя масштабная живопись Михнова-Войтенко музейного уровня, доступная на рынке.

Эта двухметровая композиция 1960 года участвовала во всех важных музейных выставках. Она опубликована в нескольких каталогах, включая важный альбом Аслана Чехоева, изданный к выставке 2010 года. Эти книги мы, к слову, подарим покупателю.

Вдова художника, Евгения Сорокина, вспоминает, что в 1960-х годах Михнов специально не подписывал и не ставил даты на картины, не желая вносить в мир картины что-то инородное. Не сохранилось и название, хотя можно предположить, что изначально оно могло быть. Ведь сам Михнов был против, когда его вещи называли абстракциями. Он именовал их «конкрециями» (от слова «конкретность»), развивая мысль, что абстракция — это вершина и предельное состояние реализма. Михнов подчеркивал, что его композиции событийны и конкретны. Поэтому многим из них он давал фигуративные названия: «Очередь», «Метаморфозы», «Карнавал» и пр. Но в этот раз художник оставил нам загадку. Задача определения фигуративной основы ляжет на зрителя. Впрочем, из записей интервью с художником можно вычленить немало подсказок — из того облака идей, которые его занимали. Так, в картинах Михнова в первую очередь стоит поискать спрессованную музыку, сконцентрированную реальность, калейдоскоп миров и человеческую «свечность». «Свечность» — от слов «свеча» и «свечение» — это тоже термин, изобретенный Михновым, и его основное философское кредо. Поэтому всполохи пламени и дрожание света, которые увидит зритель в нашей картине, — это не случайная иллюзия, а часть замысла.

ПЯТНИЦКИЙ Владимир Павлович (1938–1978) В городе. Середина 1970‑х. Холст, масло. 60 × 48

Еще одна огромная редкость. Владимир Пятницкий — одна из легенд неофициального искусства. Многие считают его символом истинного нонконформизма, который при всех возможностях намеренно отказался участвовать в рынке, да еще и выбрал путь отчаянного саморазрушения. Увы, у всего этого есть оборотная сторона. Несмотря на громкое имя, живописных работ Пятницкого сохранилось крайне мало. Публика их почти не знает. За долгие годы это первый случай, когда законченный холст Пятницкого появляется на национальном аукционном рынке. Картину «В городе» привезли из Германии, из собрания друга Пятницкого, скульптора-керамиста Павла Замиховского-Фрумкина.

Пятницкий, который умер в 40 лет наркозависимым человеком, в юности был талантливым студентом химфака МГУ, спортсменом, человеком разносторонних талантов, знатоком поэзии (особенно Маяковского) и большим умницей. Внезапно в институте он понял, что хочет связать свою судьбу с искусством, оставил научную карьеру и с головой ушел в творчество. Одним из источников его вдохновения стали «Капричос» Гойи, включая знаменитый офорт «Сон разума рождает чудовищ». Вскоре рисунки Пятницкого заселили странные персонажи, уродцы, участники абсурдных сцен. Его графика и живопись в массе своей остается некоммерческой — в ней нет уюта, декоративности и «красивости», которые подкупают массового зрителя. Зачастую сюжеты Пятницкого — жесткие, сюрреалистичные, непонятные обывателю.

И тем более парадоксально, что именно Пятницкий стал соавтором одного из самых популярных неофициальных комиксов «Веселые ребята». Анекдоты про русских писателей, написанные в пародийном хармсовском стиле, стали бестселлерами «самиздата». Их перепечатывали под копирку на машинках и считали, что «музыка и слова народные». А на самом деле истории, которые начинались со слов «Лев Толстой очень любил детей…», были написаны в 1971 году Владимиром Пятницким и его коллегой по журналу «Пионер» Натальей Доброхотовой-Майковой. Начав с нескольких историй для рукописного журнала по случаю увольнения любимого главного редактора, молодые люди не смогли остановиться. Пятницкий придумал ряд искрометных сюжетов и нарисовал картинки для каждой истории.

Интересно, что «Веселые ребята» по-прежнему не забыты. И остаются популярными, в отличие от многих заумных текстов шестидесятников. В 2020 году они были переизданы в сборнике Софьи Багдасаровой под названием «Лев Толстой очень любил детей…» В книге воспроизведены оригинальные иллюстрации, утраченные в самиздате, собраны воспоминания, а обложку украшает рисунок Пятницкого. А в 2022 году был издан каталог «Владимир Пятницкий. ИЩезаюшая даль», в котором собраны важные воспоминания, а также работы из собрания Сергея Александрова.

ШЕСТИДЕСЯТНИКИ

ЯКОВЛЕВ Владимир Игоревич (1934–1998) Каллы в розовой вазе. Начало 1980‑х. Бумага, черный карандаш, гуашь. 54 × 43

Казалось бы, Яковлев как Яковлев. Цветы на столе для него обычный сюжет. Да и годы не ранние, когда он еще не был измучен недугами. Но всю неделю, пока эта работа стоит у нас в офисе, мы слышим восторженные отзывы посетителей. Именно Яковлев завладевает их вниманием. И именно эта работа вызывает яркие эмоции.

Напомним, что цветы для Яковлева — тема исповедальная. Это символы хрупкости красоты. Символ мимолетности всего лучшего в этой жизни. Большой художник, он прожил жизнь полную лишений и неустроенности. Многие годы Яковлев провел в психиатрических интернатах, с юных лет терял зрение, к 50 годам почти полностью ослеп. Он рисовал, вплотную приблизив лист бумаги к лицу, работал практически по памяти, внутренним зрением. И удивительным образом из-под его кисти выходили и работы, полные трогательности, и экспрессивные вещи, полные силы.

ЯНКИЛЕВСКИЙ Владимир Борисович (1938–2018) Женщина у моря. 1981. Бумага серая, пастель. 65 × 50

Владимир Янкилевский — художник Сретенской группы, новатор, представитель эпического экспрессионизма. Цикл «Женщина у моря» — очень известный, очень узнаваемый. Художник развивал его с 1960-х годов. «Женщина у моря» — звено его философских построений, в которых женское и мужское начала сходятся в центральном универсуме.

Пастель 1981 года имеет особенность. Помимо центральной части, художник проработал и тонкую раму, украсив ее концептуальными первосимволами. Они стали частью замысла, и их анализ будет отдельным удовольствием для коллекционера.

ЗВЕРЕВ Анатолий Тимофеевич (1931–1986) Лошадки. 1982. Холст, масло. 54 × 44

Вдохновенная, мастерская, экспрессивная работа легенды неофициального искусства. Зверев восхищался грациозностью животных. В молодости он часто ходил в зоопарк для души. От этих походов остались десятки виртуозных быстрых эскизов с жирафами, тиграми, львами и пр.

«Лошадки» — холст позднего Зверева. Но в этой работе он словно вернулся в 1950-е — в дни, когда все получалось и когда он был абсолютно счастлив наедине с кистями и красками.

ВОРОШИЛОВ Игорь Васильевич (1939–1989) Лежащая обнаженная с портретом. 1966–1977. Оргалит, темпера. 42 × 79

Игорь Ворошилов — шестидесятник, друг Пятницкого, Яковлева, Вулоха. Как и Пятницкий, он осознал себя художником довольно поздно, уже в институте, во ВГИКе. Как и Пятницкий, в молодости он отличался исполинским здоровьем. Как и Пятницкий, стал маргиналом. Как и Пятницкий, прошел психбольницу, да еще и тюрьму. Как и Пятницкий, встал на путь саморазрушения и рано умер. Пятницкий — в 40. Ворошилов — в 50. И снова можно со скорбью отметить, что живописных работ Ворошилова осталось довольно мало. На рынке их почти нет. И сейчас перед нами одна из двух лучших картин, что мы видели за последние три года.