ШЕСТИДЕСЯТНИКИ

КУЛАКОВ Михаил Алексеевич (1933–2015), КУБАСОВ Виталий Анатольевич (1937–2020) Летящий ангел (Композиция). 1973. Холст, масло. 76 × 101

Этот метровый холст — совместная работа периода дружбы двух ярких фигур питерского андеграунда — Михаила Кулакова и Виталия Кубасова. В 1960-х они учились в ленинградском театральном институте у художника Николая Акимова. Как и Евгений Михнов-Войтенко, Олег Целков и другие. Художники зарабатывали книжной графикой, а для души много экспериментировали, искали новые техники абстрактного экспрессионизма, вели самостоятельные философские искания. Их самостоятельные работы видели и знали преимущественно представители ленинградской и московской интеллигенции. И видели они их не в официальных залах, а на квартирных выставках, которые устраивали Румнев, Цирлин, Костаки. Видели ученые, артисты, писатели, поэты — все, кого манила подзапретная искренность. Одним из первых и самых верных коллекционеров Кулакова был, в частности, Пётр Капица.

Михаил Кулаков уехал с женой-итальянкой на ее родину в 1976 году. Поселился в деревне, которую в шутку называл «хутор Таганрог», много выставлялся в Италии и в других странах Европы. Его мозаичными панно украшены две станции метро в Риме. Картины Кулакова сегодня представлены в ведущих музеях страны. А в 2008 году его персональная выставка прошла в Третьяковской галерее.

Виталий Кубасов не уехал. Он стал заметным участником газаневской культуры. Свой метод Кубасов называл ассоциативной абстракцией. Он считал, что понимание абстракции возникает не из жизненного опыта, а из глубин эволюционной генетической памяти. Он говорил: «Мы понимаем балет не потому, что видели, как плавают рыбы в аквариуме, а потому, что сами когда-то шевелили хвостом и плавниками». И вот перед нами воплощение этой теории — работа «Летящий ангел». Картина имеет впечатляющую выставочную историю. В 2012 году ее показывали в венецианском Ка' Фоскари Эспозициони на выставке абстрактной живописи из коллекции Александра Резникова. Мощная работа музейного уровня — украшение любой коллекции.

ЛЕБЕДЕВ Ростислав Евгеньевич (1946) Отечество в опасности. Начало 1990‑х. Холст, масло. 135 × 180

«Отечество в опасности» — культурный манифест шестидесятника, первопроходца соц-арта Ростислава Лебедева. Манифест, как и положено, не должен вилять. Здесь нужна конкретность. Есть свое и чужое. Исконное и чуждое. Это начало 1990-х. Советский народ вкушает первые плоды открытости. Скоро на Пушкинской откроется Макдональдс, и группа «Комбинация» запоет «Американ бой, уеду с тобой!» Чем все это закончится, люди еще не знают. Но Минин и Пожарский уже предчувствуют новое вторжение. И это будут не польские интервенты, как в 1612 году, а агрессивная культура коллективного Запада. Предчувствие не подвело лидеров народного ополчения. Пройдет год-два, и Дисней с Микки-Маусом положит на лопатки «Союзмультфильм». «Спрайт» вытеснит напиток «Буратино». А народ набьется в видеосалоны, чтобы посмотреть «Рэмбо» и «Челюсти».

НЕМУХИН Владимир Николаевич (1931–2016) Арка. Макет скульптурной композиции. 1999. Дерево, тонировка. Высота 32 см

Арка — одна из любимых скульптур Немухина. Она выделяется тем, что задумана не как посвящение Вейсбергу, Яковлеву и другим друзьям-художникам, а представляет обособленный монументальный замысел. Немухин тщательно выверял композицию, остались эскизы, макеты. Он видел Арку высотой в 15–20 метров и, вероятно, мечтал, чтобы однажды она была воздвигнута на берегу любимой Оки. Планы художника так и остались нереализованными. Но в будущем — как знать.

Скульптура имеет безупречный провенанс, происходит из собрания семьи наследников художника и сопровождается экспертным заключением.

НЕМУХИН Владимир Николаевич (1931–2016) Джокер. 1999. Холст на картоне, графитный карандаш, акрил. 50 × 34

Джокер в виде рыбы — удачный сюжет, который Немухин не раз повторял. И тем не менее это редкость. Рыбы на аукционном рынке встречаются в разы реже, чем композиции с картами. Рыба — символичный образ в искусстве. Со времен катакомбной раннехристианской живописи это шифр имени Иисуса (рыба по-гречески «ихтис»). Поэтому художники часто используют композицию с рыбой в метафорическом значении. Достоверно неизвестно, использовал ли эту метафору Немухин, но он совершенно точно уважительно относился к религии и прошел период исканий.

Работа происходит из семьи художника, подлинность работы подтверждена экспертным заключением.

РОГИНСКИЙ Михаил Александрович (1931–2004) Oкна. 1999–2000. Холст, масло. 73 × 54

Картина с сюрпризом. На фотографиях сразу не видно, но Рогинский оставил ее название в «зашифрованном виде». Справа вертикально в тесте краски мастихином выведено название ОКНА, но его видно только в косом свете.

Михаил Рогинский — представитель «русского поп-арта», который сам он называл «документализмом». «Окна» принадлежат к парижскому периоду, когда художник работал в эмиграции. После отъезда его палитра, прямо как у Ротко, менялась от красного к фиолетовому. Но стилистика, тема и настроение — остались как в 1960-х. Ничто в этом городском пейзаже не выдает парижское. Скорее это воспоминание о давно не виденных московских многоэтажках.

ЯКОВЛЕВ Владимир Игоревич (1934–1998) Цветы на лугу. Начало 1990‑х. Бумага, гуашь. 54 × 80

Эта гуашь участвовала в нескольких резонансных выставках, включая особенно мощную выставку «Художники свободы: Анатолий Зверев и Владимир Яковлев». Она опубликована в двух выставочных каталогах и сопровождается экспертным заключением Валерия Силаева. Трогательная тема, яковлевская меланхолия, приятная композиция — безупречный коллекционный вариант. Яковлев — любимец русской интеллигенции. Художник с феноменальным даром. Сегодня, как и в 1960-е, его работы приобретают хирурги, ученые. И, конечно, успешные предприниматели.

ЗВЕРЕВ Анатолий Тимофеевич (1931–1986) Деревья. 1969. Холст, масло. 70 × 50,5

И вот второй из художников свободы — Анатолий Зверев. Его лучший период, любимая коллекционерами тема и в принципе редкая работа, выполненная на холсте. Зверев обычно довольствовался недорогой картонкой подольского завода, а то и просто деревянной дверцей. А тут холст.

На картине, вероятно, изображены сосны Николиной Горы. Там была дача его музы Оксаны Асеевой, вдовы поэта Николая Асеева, друга Маяковского. Зверев любил бывать на той даче, чувствовал там себя спокойно, комфортно. И эта обстановка вызывала приливы вдохновения. Неслучайно пейзажи с Николиной Горы — это обычно не скетчи, не живописные наброски, а тщательно проработанные законченные произведения. За что особо ценятся коллекционерами. Подлинность картины подтверждена экспертизой.

МИХНОВ-ВОЙТЕНКО Евгений Григорьевич (1932–1988) Женский образ. Абстрактная композиция. 1968. Бумага, фломастеры, карандаш, см. т. 28,5 × 20,5

Подписная графическая композиция ленинградского шестидесятника, абстрактного экспрессиониста Евгения Михнова-Войтенко, или просто Михнова, как пишут в справочниках. Работа абстрактная, но в ней угадывается женский образ — потрет.

Михнов-Войтенко — ленинградский художник круга Целкова, Кулакова, Кубасова. С Кулаковым у них одно время была даже общая мастерская, где они устраивали эксперименты с нитроэмалями. Михнов-Войтенко не принадлежал к боевому крылу нонконформистского движения. Он сторонился скандалов и политики. Чтобы сохранить независимость в главном, он подстраивался к быту как мог. Одно время работал токарем, учился в педагогическом институте иностранных языков, в театральном институте на постановочном факультете, рисовал вывески на художественном комбинате, оформлял рестораны и дворцы культуры. Его исполинские абстракции долгое время видел только узкий круг друзей. И лишь в наши дни стало понятно, насколько передовыми были его художественные открытия.

ШЕМЯКИН Михаил Михайлович (1943) «Чрево Парижа XIII» из серии «Чрево Парижа». 1977. Литография на бумаге Arches. 64 × 46 (изображение). 74 × 54 (лист)

Эталонная работа Шемякина с сертификатом его Фонда. На литографии изображены легендарные тушеноши (носильщики разделанных мясных туш) ныне закрытого парижского рынка Ле-Аль, который с подачи писателя Эмиля Золя называли «Чревом Парижа». Шемякин попал туда в начале 1970-х, когда стало известно, что власти будут рынок закрывать. Уходила эпоха, уходила субкультура, и Шемякин поспешил запечатлеть ее обломки. Художник успел сделать фотографии работников рынка в дни его заката. И этот эстетический восторг был трансформирован в успешную серию литографий «Чрево Парижа», которая стала визитной карточкой художника во Франции и принесла ему известность в Европе.