ШЕСТИДЕСЯТНИКИ

КРАСНОПЕВЦЕВ Дмитрий Михайлович (1925–1995) Металлические детали. 1959. Картон, масло. 43 × 54

Странные кривые железяки, уложенные художником, не обманут никого, кто учился в музыкальной школе. Да, слева — явно фрагмент басового ключа, а справа — форма ключа скрипичного. О природе появления музыкального шифра в натюрморте Краснопевцева у нас есть свои догадки. Известно, что именно в это время — на рубеже 1950–60-х годов — Дмитрий Краснопевцев познакомился с легендарным пианистом Святославом Рихтером — будущим Героем Соцтруда, лауреатом Ленинской премии и первым советским номинантом американской премии «Грэмми». Встреча со знаменитым музыкантом положила начало их многолетней дружбе. Работы Краснопевцева висели в квартире Рихтера, их видели и обсуждали гости неформальных музыкальных рихтеровских вечеров. А позже в доме виртуозного пианиста были организованы важные квартирные выставки Краснопевцева.

«Металлические детали» долгие годы находилась в зарубежном собрании. Подлинность картины подтверждена Александром Ушаковым и Валерием Силаевым. Ушаков — составитель дополненного издания каталога живописи Краснопевцева — планирует включить ее в новую книгу.

ВУЛОХ Игорь Александрович (1938–2012) Окно. 1973. Картон, масло. 57 × 42

Истинным ценителям медитативности Вулоха точно будет о чем призадуматься. Изысканная вещь! Во-первых, редкая цветовая гамма (много ли вы видели у него работ в зелень?) Во-вторых — любимый многими цикл «окон». Перед нами плотная, пастозная живопись на толстом, как оргалит, картоне. При этом центральная часть эффектно возвышается рельефом над плоскостью изображения. Плюс еще и 1973 год — пик энергетики художника. Словом — находка для коллекционеров! И есть еще один важный момент для коллекционера. Про такие работы говорят «незасмотренная». Она не путешествовала по зарубежным аукционам, не ходила в дилерской среде и не меняла по нескольку раз владельцев. Многие годы она находилась в московском собрании известного человека, друга Вулоха, куда попала напрямую из мастерской художника.

Игорь Вулох — художник орбиты неофициального искусства, любимец Костаки, мастер медитативной условности. Его работы, которые многие принимают за чистую абстракцию, чаще всего имеют прочную фигуративную основу. Вулох писал пейзажи, интерьеры и объекты предельно лаконичными средствами. Порой он даже намеренно ставил себе творческую задачу обойтись двумя-тремя красками в минимум приемов.

ЗВЕРЕВ Анатолий Тимофеевич (1931–1986) Портрет в стиле XIX века. 1980. Оргалит, масло, угольный карандаш. 64 × 47

Хороший парадный портрет кисти «позднего» Зверева. Все говорит о том, что работа заказная. Она выполнена в один сеанс, но основательно, хорошими красками на хорошей основе. Это не стремительный набросок на первой подвернувшейся парковой афише. Здесь хозяева явно ждали и готовились к визиту маэстро: покупали краски по списку, готовили картонку-оргалит. Ну и все остальное, что полагалось в таких случаях.

Портретные сеансы Зверева обычно включали элементы творческого перфоманса. Художник устраивал маленький театр с живописными фокусами, шутками-прибаутками и элементами творческой провокации. Порой в ход вместе с красками могли идти соусы со стола, окурки вместо угля, пыль, земля — все что угодно. В этот раз, к счастью для заказчиков, обошлось без экспериментов. Но Зверев явно работал с настроением — энергично, быстро, точно. Поэтому результат — под стать. Безусловная творческая удача!

НЕМУХИН Владимир Николаевич (1925–2016) Пасьянс. 1987. Холст, гипс, масло, коллаж, порезы. 80 × 72

Одна из самых любимых коллекционерами тем — белый Немухин. Минимализм палитры художник мастерски компенсирует текстурой — скульптурной рельефностью. По сути, его цветом становятся тени, отбрасываемые выступающими гипсовыми формами на поверхность холста.

Эффектные немухинские разрезы (на самом деле это не сквозные прорези, а стилизация) — это отсыл, а может быть, и прямой оммаж «пространственным построениям» итальянца Лучо Фонтаны. Немухин виртуозно использует этот инструментарий и создает полускульптурную живопись невероятной глубины. Безусловное музейное значение!

ЯКОВЛЕВ Владимир Игоревич (1934–1998) Красный цветок. Конец 1960‑х — 1970‑е. Бумага, гуашь. 83 × 59

Яковлевские сюжеты правильнее называть не натюрмортами, а портретами цветов — настолько они у него существа одушевленные. Образы цветов для Яковлева — это такое же «альтер эго», как Дон Кихоты в творчестве его друга Зверева.

Рубеж 1960–70-х — особо ценный период, пик формы художника. В это время информация о необычном таланте начала распространяться по Москве из уст в уста. И вскоре трогательные цветы самобытного художника стали появляться в квартирах представителей московской интеллигенции — врачей, ученых, писателей и поэтов.

ВЕЙСБЕРГ Владимир Григорьевич (1924–1985) Натюрморт. 1972. Бумага, акварель. 27 × 28,5

Вещь редкая по теме, в великолепной сохранности, с безупречным провенансом. Многие заметили, что из графики чаще всего на рынке доступны обнаженные Вейсберга. А здесь — натюрморт — предположу, что в интерьере деревенского дома.

Воздушная акварель подписана и сопровождается дарственной надписью супругам Махровым, сделанной 47 лет назад. Это тем самым французским дипломатам, которые собрали одну из лучших коллекций шестидесятников во время командировок в Москву.

Владимир Вейсберг — одинокая планета в орбите неофициального искусства. Он любил повторять, что «общего у меня с современниками — только стена». Художник придумал и описал собственную колористическую систему «невидимой живописи» или «белого на белом». При этом чистый белый он не использовал, а достигал эффекта, работая на сложных цветовых сочетаниях. Вейсберг был перфекционистом. Погружаясь в процесс, он доводил себя до эмоционального истощения, расплатой за которое были нервные срывы и лечение.