ШЕСТИДЕСЯТНИКИ

КРАСНОПЕВЦЕВ Дмитрий Михайлович (1925–1995) Раковина гребешка. Конец 1950-х — начало 1960-х. Картон, масло. 39,1 × 45

От этого камерного натюрморта Дмитрия Краснопевцева веет тишиной и вечностью. Строгие прямоугольные формы, четыре цвета, предельный лаконизм. Из вольностей — лишь продавленные «морские» завитушки на фоне, которые, увы, можно увидеть лишь своими глазами в косом свете. Перед нами так называемый переходный период Краснопевцева — рубеж 1960-х, когда начала оформляться его «монохромная метафизика». У Краснопевцева менялся цвет, менялась стилистика, но задачи и система образов оставались прежними. Краснопевцев — новатор средневекового жанра ванитас. Черепки, раковины, камни, кувшины и другие предметы «мертвой природы» были для него лишь инвентарем для выражения идеи «суеты сует».

НЕМУХИН Владимир Николаевич (1925–2016) Иванов и Гершензон. Переписка из двух углов. 1998. Холст на картоне, масло, см. т. 35 × 50

«Переписка из двух углов» — название важного философского сочинения, структурно собранного из реальных писем друг другу двух историков искусства, знатоков античного эпоса, философов и переводчиков эпохи «Серебряного века» — Вячеслава Иванова и Михаила Гершензона. Летом 1920 года их поселили в одну комнату санатория для работников науки и литературы в Москве. Условия были отнюдь не санаторные: писателей встретила грязная прокуренная комната, мухи, духота. Но главным было то, что в московском санатории кормили. Это 1920 год — в стране была разруха и голод. Философы не много времени проводили в этой комнате — сбегали по своим делам, в Наркомпрос и издательства. Первое письмо появилось в качестве шутливого приглашения к разговору между занятыми людьми. Иванов написал его на клочке бумаги (бумага тоже была дефицитом) и, уходя, оставил на столе Гершензону. Гершензон вернулся, прочитал и нехотя принял вызов. А вскоре это превратилось в развлечение — Гершензон и Иванов писали друг другу даже когда находились вместе в одной комнате. Лето закончилось. И осталось 12 длинных писем на клочках бумаги. Когда их решили отнести в издательство, то получился 80-страничный сборник со сложными рассуждениями о судьбах мира и роли культуры. Позже «Переписка из двух углов» была переведена на многие европейские языки и стала предметом анализа лучших умов своего времени.

Вдохновленный этой историей с перепиской Владимир Немухин создал одноименную концептуальную работу. Она осталась для него камерной и интимной, не превратилась в большой цикл. Нам известны лишь две картины Немухина на этот сюжет, что делает их безусловной редкостью. Купить нужно обязательно. А саму «Переписку из двух углов» можно прочитать здесь.

ЯКОВЛЕВ Владимир Игоревич (1934–1998) Белый цветок в пейзаже. Вторая половина 1960-х — начало 1970-х. Бумага, гуашь. 43 × 60

«Белый цветок в пейзаже» — это классический сюжет Яковлева особо ценного периода, рубежа 1970-х годов. Гуашь, как и многие, не подписана — ставить подписи для художника было мучением. Яковлев выводил свою фамилию (или даже перерисовывал с образца) лишь когда сильно настаивали. Цветы — исповедальная тема в творчестве Яковлева. Она символизирует хрупкость и скоротечность человеческой жизни. Цветы Яковлева характеризует особая искренность и трогательность. Неслучайно они вот уже больше шестидесяти лет вызывают ответные чувства в душах современных коллекционеров.

ЦЕЛКОВ Олег Николаевич (1934–2021) Ваза (малая). 2010. Фарфор. Надглазурная роспись. Диаметр 22 см. Высота 11 см

Впервые на аукционных торгах не только России, но и в мире тоже! Прежде мы знали этот гротеск только по выставкам и каталогам. Да, перед нами самое хулиганское и отвязное воплощение «малой скульптурной формы» в творчестве выдающего нонконформиста Олега Целкова. Наглая рожа (метафорическое отражение человеческих страстей и пороков) уставилась на зрителя со дна «ночной вазы» — то есть горшка. Произведение во всех смыслах эстетское — рождающее новые смыслы из конфликта философского содержания и вульгарной формы.

И, повторю, большая редкость. Таких горшков существует лишь 12 штук. А тот, что перед нами — это первый номер в этом тираже!

НЕМУХИН Владимир Николаевич (1925–2016) 1+1 = Посвящение В. Янкилевскому. 1988. Дерево крашеное. 40 × 16,6 × 16

И снова большая редкость. «Посвящение Владимиру Янкилевскому» — одна из самых крупных и эффектных деревянных скульптур Немухина. В ряду его пластики именно эта вещь перетягивает на себя внимание. Строгие формы, строгие цвета и концептуальная загадка — все это делает ее желанной добычей коллекционеров. Скульптуру отличает безупречное технические исполнение. Белый цилиндр располагается в ложементе без всякого зазора — идеально. И этот перфекционизм — еще одна дань уважения идеалисту Янкилевскому. Приобрести обязательно!

ЗВЕРЕВ Анатолий Тимофеевич (1931–1986) Цветы в банке. 1955–1957. Фотобумага, масло. 29,3 × 26,9

Камерный натюрморт «художника свободы» Анатолия Зверева. По мнению многих, это его лучший период творческих экспериментов. На лицевой стороне нет подписи. Для позднего Зверева такое почти невозможно: размашистая АЗ — неизменный спутник его работ. А вот для раннего периода — это как раз норма. Даже в собрание Костаки лучшие работы Зверева часто поступали неподписанными и недатированными. Лишь спустя какое-то время Костаки приглашал художника разбирать рисунки. Тогда они вместе вспоминали даты, и Зверев ставил подписи. В нашем случае картина имеет безупречный провенанс (из авторитетной европейской коллекции), а лучше всякой подписи авторство подтверждает узнаваемый рисунок на обороте.

РУССКОЕ ЗАРУБЕЖЬЕ

МАРЕВНА (Воробьёва-Стебельская Мария Брониславовна, 1892–1984) Обнаженная. 1948. Бумага, карандаш, акварель. 63,9 × 49,6

Маревной художницу прозвал Максим Горький. Выпускница Строгановского училища, в 1912 году она отправилась покорять Монпарнас. И ей многое удалось. Воробьёва-Стебельская осталась в истории искусства как одна из самых ярких представительниц Парижской школы русского происхождения.

С 1936 по 1948 (год создания рисунка) Маревна жила и работала на Французской Ривьере. Вместе с ней была ее дочь — будущая танцовщица и актриса Марика Ривера — дочь мексиканского художника Диего Риверы. Маревна любила писать с натуры красивую молодую женщину, и с высокой долей вероятности именно Марика и была выбрана в качестве модели. Большие глаза, нос с горбинкой. Марике здесь должно быть 29 лет и, по крайней мере, портретное сходство точно присутствует.

БУРЛЮК Давид Давидович (1882–1967) Портрет Маруси. 1930–1940-е. Бумага, угольный карандаш, пастель. 30,5 × 23

Под трогательным именем Маруся друзья знали Марию Никифоровну Бурлюк — жену и музу отца русского футуризма. Они вместе прошли огонь и воду. Мария Никифоровна не раз спасала положение семьи в сложные моменты. В частности, когда Бурлюк сломал правую рабочую руку, она быстро взяла на себя роль кормильца. Ее портреты — один из самых трогательных сюжетов в творчестве художника. Бунтарь, раздававший пощечины общественному вкусу, Бурлюк эмигрировал всего через несколько лет после Октябрьской Революции. Его 1930-е годы — это уже американский период. Подлинность работы подтверждена экспертным заключением Валерия Силаева.