От этого камерного натюрморта Дмитрия Краснопевцева веет тишиной и вечностью. Строгие прямоугольные формы, четыре цвета, предельный лаконизм. Из вольностей — лишь продавленные «морские» завитушки на фоне, которые, увы, можно увидеть лишь своими глазами в косом свете. Перед нами так называемый переходный период Краснопевцева — рубеж 1960-х, когда начала оформляться его «монохромная метафизика».

Масштабная, абсолютно музейная вещь! Полтора на полтора метра. Пожалуй, это самый эффектный Зеленин из всех, что мы видели.

«Кубы и колбы» — безусловный шедевр Вейсберга и красноречивый ответ скептикам «белого на белом». Перед нами не просто одна из лучших работ периода, но и вещь в отличной сохранности. Про «белое на белом» ходят слухи, что со временем цвета на картинах Вейсберга меняются и задумка автора теряет свою очевидность. Здесь мы можем убедиться, что это не так.

В творчестве шестидесятника Эдуарда Штейнберга можно выделить целый цикл живописных посвящений единомышленникам, друзьям, соратникам по художественному подполью. В частности, у него есть посвящение Виктору Пивоварову, посвящение Дмитрию Краснопевцеву и вот — посвящение Илье Кабакову.

Метровый, мощный, музейный! Мамонт в мире «Суперслонов»! Стоящий в воде великан, сконструированный из супрематических блоков, — это один из самых узнаваемых сюжетов в творчестве Немухина.

Василий Яклич, или Вася-Фонарщик, как звали его те, кто был с ним на короткой ноге, — легенда неофициального искусства. Казалось бы, простой натурщик и оператор показа диапозитивов при Суриковском институте, Василий Ситников был очень влиятельной фигурой в мире неофициального искусства.

Олег Целков — художник жизненных метафор. Его фирменные маски-рожи и биоморфная пластика — это его инструментарий для визуального выражения идей. Этот язык он изобрел в конце 1950‑х и пользовался им до конца жизни.

Фарфоровые черные скульптуры и их белые аналоги — первый и единственный опыт Олега Целкова по переносу его персонажей в малую скульптурную пластику. Другими словами: у него были тарелки, ваза, блюда и даже фарфоровое яйцо, но там использовался прием переноса плоских изображений. А вот объемная пластика у Целкова была только в фарфоре и бронзе.

1971 год — московско-тарусский период Штейнберга. Легкая, воздушная, светлая вещь. В этой работе доминирует фигуративная основа. Хотя если присмотреться, то фон, на котором летит птица, рассечен геометрическим элементом, свойственным супрематической линии художника.

В 1977 году Олег Целков уезжал в эмиграцию в статусе если не живой легенды, то уж точно знаменитости андеграунда. Этот «анфан террибль» был выгнан из Союза художников, работал для справки над декорациями провинциальных театров, был лишен выставочных возможностей. При этом он не был политическим диссидентом. Целков не участвовал в Бульдозерной выставке, сторонился громких заявлений, не примыкал ни к одному влиятельному «кружку» или «группе». Но при этом пил с Евтушенко и Сикейросом, дружил с Ахмадулиной, чокался портвейном с Ахматовой, продавал картины дипломатам круга Костаки. Жил так, словно сам черт ему не брат.