Живя в Советском Союзе, Эрнст Неизвестный не считал себя диссидентом. Травлю и оскорбления от представителей политического руководства он считал «перегибами на местах» и проявлениями номенклатурного «бескультурья». Но лиха от тоталитарной системы Эрнст Неизвестный хлебнул сполна. И цену свободы во всех смыслах познал хорошо. И за ней-то по большому счету он и уехал.

Наталья Нестерова создала свой очень узнаваемый, самобытный созерцательный неопримитивизм почти 50 лет назад. И ее язык остается современным и в наши дни. Ее картины — это разговор о жизни здесь и сейчас. Она старается чаще напоминать о скромных удовольствиях и моментах счастья. Нестерова не попрекает, не воспитывает. Ее картины — о том, что нужно радоваться хорошей погоде, приятной компании, вкусной еде и возможности путешествовать в интересные места.

Тридцать лет назад Валерий Кошляков вместе с Авдеем Тер-Оганяном были соратниками по товариществу «Искусство или смерть». Художники жили, работали и устраивали выставки в легендарном сквоте в Трехпрудном переулке. Сегодня Валерий Кошляков — уже классик современного русского искусства. Живет и работает в Париже. А аукционные цены на отдельные его работы приближаются к 150 000 долл.

Художников дуэта Комара и Меламида знают в первую очередь как изобретателей соц-арта, который они придумали в 1972 году. Сам термин — это комбинация «поп-арта» и «соцреализма». Но в отличие от американского поп-арта, который доводил до абсурда рекламу, Виталий Комар и Александр Меламид придумали доводить до абсурда символы идеологической пропаганды.

Почему именно Николина гора стала таким местом силы в творчестве Зверева? В этом живописном подмосковном посёлке была дача Оксаны Асеевой. Она была вдовой поэта Николая Асеева, друга Маяковского. Женщина прогрессивных взглядов, она была «музой русского футуризма». Но сегодня мы чаще вспоминаем о ней как о музе Анатолия Тимофеевича Зверева. Зверев любил бывать на Николиной горе, жил в приятной компании и с удовольствием работал.

Перед нами глубокое философское размышление о человеческом предназначении. Ради чего живет человек? В чем его цель? Сохранить себя и вкушать радости жизни? Или нести бремя? Или вся жизнь — это подготовка к подвигу? Любимыми персонажами Эрнста Неизвестного и героями его работ были люди миссии, неспокойные, ищущие, готовые к самопожертвованию. Те, что живут не для радости, а для совести. Его герои — икары и прометеи. Подвижники, летящие на солнце и несущие свет людями.

В своем эссе, посвященном творчеству художника, Валерий Силаев очень метко сравнивает Буха с вулканом, а его живописный метод — с кипением лавы. Бух какое-то время настраивался, взвинчивал себя. А потом бросался в бой — стремительно и экспрессивно. Смешивал краски прямо на холсте, клал их пальцами, мастихином, растирал газетами и тряпками. Работа для него была физиологической необходимостью. С утра и до вечера. Если готовые картины не успевали вовремя забрать, то порой художник записывал их заново.

Шедевр признанного мастера кафкианской романтики. Ценнейший период. 1975 год. Крупный размер. Высочайшая степень проработки. Абсолютно музейный уровень. Глядя на эту мягкую, возвышенную живопись, сложно предположить, что рисование для Свешникова в конце 1940-х — начале 1950-х было способом сохранения рассудка в тяжелейших условиях лагеря. Юный художник, измученный голодом и болезнями, представлял и рисовал воображаемые миры. По вечерам в бараке, после тяжелых работ, на листках бумаги начинали кружиться дамы с кавалерами. А за их галантными па наблюдала смерть-подружка.

Метровый холст, магистральная тема и звенящее название: «Стальная душа» или «Стальной дух». Безусловный музейный уровень. Неизвестный — один из главных представителей неофициального послевоенного искусства. Легенда. «Стальная душа» принадлежит к плодотворному периоду первых лет в эмиграции, когда Неизвестный воплотил в материале многие задумки, появившиеся еще на родине.

Постоянные зрители нашего канала знают, что «могильные» сюжеты Свешникова — это сложный спор с судьбой, форма жанра «ванитас» — размышления о смыслах, предназначении и бренности жизни. Он знал, о чем говорил, потому что не раз находился на грани жизни и смерти.