«Базарный день» Владимира Пятницкого по-босховски парадоксален. Вот на заднем плане пристроилась обнаженная купальщица. Ей издалека машет полотенцем довольный мужик. В центре же творится какая-то чертовщина. Шахматист играет с козлищем. Из подворотни выглядывает исполинское лицо, а за всем этим наблюдает черный кот. Парадоксален и передний план: от зрителя уходит мамашка в супермини, а главная героиня — бабуля с курочками.

«Ваза с костями» — «гризайль» 1963 года. То есть начало особо ценного периода и особо ценимая коллекционерами техника. Гризайль, напомним, это техника, когда работа выполняется в одном цвете, лишь с тоновыми вариациями. «Ваза с костями» много лет провела в зарубежных собраниях и вот сейчас появилась на открытом рынке. Работа довольно крупная, подписная, строгая и эффектная.

Обратите внимание — 1961 год! Самое начало периода известности. Совсем недавно Костаки увидел работы Плавинского на квартирной выставке искусствоведа Цырлина и начал их покупать. Уже скоро картины Плавинского стали покупать зарубежные дипломаты, которые увозили их из СССР. Страсть и стихия Плавинского — палеоморфология, переосмысление древних знаков и символов. Там, где обычный человек видел лишь признаки упадка и разрушения, Плавинский видел напоминание о скоротечности жизни, ее бренности и метафору «суеты сует».

1992 год — расцвет синего периода Свешникова. Для него характерна «сеточная» дивизионистская манера, фирменная сине-зеленая палитра, сюжетная насыщенность. Синее кружево Свешников зачастую использовал как ширму для инфернальных персонажей. Они входят украдкой, сходу их и не разглядишь. Это второй-третий план — от зрителя требуется время и внимание на погружения в замысел.

По заснеженной улице захолустного города бредут угрюмые люди. На работу встали еще затемно — рассвет лишь забрезжил. Неказистые домишки, маковки церкви на холме, редкие дымы из печных труб. Керосиновая лампа, скорая помощь. Затянувшаяся хтонь послевоенного быта…

Доминирующая синяя гамма — это относительная редкость в творчестве мастера медитативной условности. В сочетании со сложной детализацией она дает особый эффект. Вулох зачастую бывал предельно лаконичен, слишком скуп на палитру и использовал минимум приёмов. Тут же всего вдоволь. И это придает диптиху особую декоративность.

Уже сам формат должен настраивать на серьезный лад. Метр на метр. По немухинской градации — музейный размер. В таких работах художник, что называется, выкладывался по полной. Немухин кропотливо выстраивал композицию, применял хитрые фирменные приемы, шлифовал, подолгу монтировал коллаж. А как иначе! Крупные форматы не были адресованы широкому кругу коллекционеров.

С Юрия Злотникова начинается хронология «другого искусства», разобранная в одноименном справочнике. Собственно, история начинается с того, как в 1956 году молодой художник Юрий Злотников разрабатывает «сигнальные системы» — новаторский вид психофизиологической абстракции, графически фиксирующей биоимпульсы и эмоциональные реакции человека. Злотников внимательно слушал своих друзей-ученых, занимающихся кибернетикой, чтобы изобрести художественный язык для описания человеческой психосоматики.

Перед нами пример идеальной покупки. Настоящая мечта коллекционера. Художник первого ряда. Живопись особо ценного периода. Из авторитетной, всемирно известной коллекции. С перечнем европейских выставок. Опубликованная в каталогах. Да еще и с экспертизой.

Мастер метафизического натюрморта во времена СССР, как все творческие люди, жил двумя жизнями. Первая — форма выживания в давящем социуме: работа в журналах и в «Рекламфильме». Вторая — потаенная, искренняя, для себя. Поиски смыслов, мечты о Франции, дружба со Святославом Рихтером и Георгием Костаки. Сегодня Краснопевцев остается одним из самых загадочных художников эпохи.