Магистральными сюжетами в творчестве Владимира Вейсберга были натюрморты с геометрическими фигурами, очаровательные женские портреты, а вот цветы — редкость. И сегодня перед нами одна из самых тонких и эффектных работ выдающегося колориста.

Краснопевцев музейного значения! 1963 год — начало особо ценного периода. К этому времени Краснопевцев завершил переход от яркого красочного многоголосия к аскетичной палитре, которая станет еще одним характерным отличием его метафизических натюрмортов. Помещение предметов в ниши, игра с динамическим диапазоном, мистическая перспектива — в картине применены все излюбленные приемы мастера. Краснопевцев вновь виртуозно передает объем предметов без тени и находит удивительный защитный баланс в окружении стен.

Морские звезды — важные источники вдохновения для натюрмортов Краснопевцева. Художник вел затворническую жизнь, никогда не был на дальних морях. Поэтому любые экзотические красивые предметы были для него источником новых впечатлений и лучшим подарком. Зная об этом, друзья привозили ему из зарубежных командировок необычные ветки, камни, черепки и раковины. В гармонии выстроенных предметов Краснопевцев черпал вдохновение.

Картина «Крепость» датирована 1960‑ми годами. Она написана в период, когда «проповедник добра» Харитонов работал в стиле тонкого дивизионизма, еще без «бисерной» росписи. Кроме того, здесь нет и выраженного религиозного сюжета. Скорее картина погружает в атмосферу сказки — в духе символического жанра, который сейчас бы сравнили с «фэнтези».

Черный Дон Кихот — масло на картоне — камерная живописная «исповедь» Анатолия Зверева. Герой Сервантеса выступал альтер эго художника. Неприкаянный беззащитный рыцарь. Жертва насмешек и жестокости толпы. Человек не от мира сего. Мы не знаем, насколько Зверев отождествлял себя с рыцарем печального образа, но его чувства были художнику глубоко понятны. Ему, как и благородному дону, не раз приходилось уворачиваться от ударов судьбы.

«Портрет миссис Аглаи Лампроу» — квинтэссенция жанра «зверевского портрета». В нем заложены все основные приемы, которые заимствовали многие современники Анатолия Тимофеевича. Крупные глаза, пышные прически, яркие губы. Людям это настолько пришлось по душе, что в среде неофициальных художников сформировался своего рода поджанр «зверевского портрета».

«Композицию с иконами» знатоки относят к числу самых выразительных работ в собрании Альберто Сандретти. В 2007 году она участвовала в знаменитой выставке «Искусство против». Рухин 1974 года — пример смелости: и гражданской, и творческой. И картины тоже были под стать. Вызывающие, смелые, свободные. Рухин включает в свои ассамбляжи оттиски икон, использует элементы реди-мейд, создает вихрь из синтетических текстур. Большинство его работ покупали иностранцы — послы, сотрудники дипмиссий, журналисты, бизнесмены.

Эту гуашь стала топ лотом, можно сказать, по результатам зрительского голосования. Пока она висела в ожидании аукциона, вещь произвела фурор. Знатоки творчества Яковлева в один голос отметили тонкость, романтизм, особое настроение этого «Зимнего пейзажа». Важно, что это очень редкая тема в творчестве художника. И для коллекционера — безусловная находка.

Перед нами — огромная редкость. 1990 год. Один из первых суперслонов Немухина. Да к тому же еще и розовый! «Суперслон» — один из самых известных и самых востребованных сюжетов у Немухина. Художник сделал их больше десятка, в разных исполнениях. И если другие суперслоны хоть нечасто, но бывали на наших торгах, то появление розового суперслона, точнее, суперслона на розовом фоне, да еще и 1990 года — это событие из разряда почти невероятных.

«Найдите мне Рабина классического с водкой-селедкой», — именно такой запрос нам не раз приходилось слышать от коллекционеров «лианозовской школы». Казалось бы, чего сложного? Ведь это самая известная система образов в творчестве Рабина. Натюрморт с водкой и селедкой — вообще первое, что возникает в голове при упоминании имени художника. Их должно быть — как карт у Немухина. Но стоит подойти к вопросу практически — и упс — как бы не так.